Комментарий к "Категориям" Аристотеля. Фрагменты - [9]
Об отыменных
"Отыменными называется все то, что имеет наименование, [полученное] от чего-то, в соответствии с [его] именем, отличаясь лишь флексией (casus), как, например, от "грамматики" - "грамотный", от "мужества" - "мужественный"" [28].
В этом определении также нет ничего непонятного. В самом деле, древние называли флексиями (casus) некие изменения (transfiguratio) имен: например, от "справедливости" [образуется] "справедливый", от "мужества" - "мужественный" и т.д. Итак, это изменение имени называлось древними флексией. Также всякий раз, когда некая вещь участвует в другой [вещи], самим участием [этой вещью] обретается как вещь, так и имя. Например, некий человек, поскольку участвует в справедливости, перенимает от нее вещь и имя, ведь о нем говорят "справедливый" [29]. Итак, отыменными называется все то, что отлично от первоначального имени одной флексией, то есть одним изменением [окончания]. И если первоначальное имя - "справедливость", то от него производится измененное имя "справедливый". Следовательно, отыменными называется все то, что отличается от первоначального имени одной только флексией, то есть одним отличием [в окончании] имени, обладая наименованием сообразным первоначальному имени.
Существуют три необходимых [условия] установления отыменных имен: во-первых, реальное участие; во вторых, номинальное участие; в третьих, наличие некоего изменения [окончания]. Например, когда некто называется мужественным от мужества: есть ведь некое мужество, в котором участвует этот мужественный, а также он обладает сопричастностью имени, ведь называется мужественным. Кроме того, существует некое изменение [окончания]: ведь мужество и мужественный не оканчиваются на один и тот же слог. Если же дело обстоит так, что нет участия в веши, то не может быть и участия в имени. Поэтому все то, что не принимает участие в вещи, не может быть отыменным. В равной степени и наоборот: то, что хотя и участвует в вещи, но не в имени, отлично от природы отыменных. Например, если некто, будучи добродетельным, участвует в самой добродетели, мы называем его "мудрым", и никаким другим именем. Однако "добродетельный" и "мудрость" различны по самому имени, следовательно, хотя он здесь и участвует в вещи, но не в имени. Потому говорится, что мудрый получает имя не от добродетели, но от мудрости, в который он, конечно же, и участвует, и связан именем, и отличается изменением [окончания]. Иначе, если отсутствует изменение [окончания]: например, некая женщина - музыкантша (musica); она при этом и сама участвует в искусстве музыки (musica), и называется музыкантшей (musica). Это наименование, следовательно, не отыменное, но эквивокальное, ибо одним именем "musica" называется и сама женщина, и наука. Ведь поскольку [в обоих случаях] имеет место окончание на одинаковый слог и сходное имя (nomen), и нет никакого изменения, они не могут быть отыменными. А потому все, что называется отыменным, участвует и в вещи, и в имени, и различается неким изменением слова.
Итак, Аристотель предварительно изложил то, что считал необходимым для предикаментов; мультивокальное же и диверсивокальное отверг, поскольку решил, что от них нет пользы для настоящего трактата. Но все же и то и другое надлежит кратко определить. Мультивокальное - то, у чего много имен и одно определение, например, круглый щит (clipeus) и прямоугольный щит (scutum), или Марк Порций Катон: ведь столь многими именами обозначается одна подлежащая вещь. Диверсивокальное же - то, у чего ни имена, ни определения не суть одно и то же, например, человек, цвет, и все прочее, что полностью различается между собой и словесным наименованием, и смыслом определения.
{.}
О субстанции
"Субстанция, называемая так в собственном смысле слова, в первую очередь и в наивысшей степени, - это та, которая не сказывается о субъекте и не находится в субъекте, как, например, некий [30] человек или некая лошадь. Вторыми же субстанциями называются виды, к которым принадлежат те, которые называются субстанциями в первую очередь. И они, и роды этих видов. Например, некий человек принадлежит к виду "человек", а родом для этого вида является "животное". Итак, эти [вещи], например "человек" и "животное", называются вторыми субстанциями" [31].
Спрашивается, почему Аристотель начал трактат о предикаментах с субстанции? А потому, что любая вещь или находится в субъекте или в субъекте не находится; и что бы ни находилось в субъекте, нуждается в субъекте, так как не может существовать в собственной природе. И так как субстанция субъектна всем вещам, ничто из того, что находится в субъекте, не сможет существовать вне субстанции. Но первичной является та природа, без которой другая не может существовать, поэтому представляется, что субстанция первична по природе. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что Аристотель в [своем] исследовании прежде рассмотрел то, что первично по природе; и хотя он не смог дать определение субстанции, но после вышеприведенного примера он дает описание, посредством которого мы можем узнать, что есть собственно субстанция: это то, что не находится в субъекте, ибо субстанция не находится в субъекте.
Настоящий том «Библиотеки античной литературы» по существу впервые знакомит русского читателя с латинской поэзией IV–VI вв. нашей эры. В книгу вошли произведения крупных поэтов той эпохи, таких как Авсоний, Клавдиан, Рутилий Намациан, стихи менее значительных авторов, и анонимные произведения. Не менее велико и разнообразие представленных в книге жанров — от крупной поэмы до мелкой эпиграммы. Разнообразие и новизна материала — залог большой познавательной и культурной ценности данного тома.
Вершина творчества Боэция — небольшое сочинение «Об утешении философией», написанное в тюрьме перед казнью. Оно теснейшими узами связано с культурой западного средневековья, а своими поэтичностью и гуманизмом сохраняет притягательную силу и для людей нашего времени. В течение многих веков «Утешение» оставалось неисчерпаемым кладезем философского познания и источником, откуда черпались силы для нравственного совершенствования и противостояния злу и насилию.В «Утешении» проза чередуется со стихами — Боэций избрал довольно редко встречающуюся в античной литературе форму сатуры, т.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Боэций как один из родоначальников схоластического анализа христианских догматов.В сущности, реализация аристотелевской логическо-категорийной структуры на христианско-теологическом субстрате.
Логические трактаты Боэция - характернейший пример рафинированной схоластической логики и силлогистики раннего европейского средневековья. Авторитет Боэция как логика был в Средние века чрезвычайно велик: его имя называли вторым после Аристотеля.
Данное произведение создано в русле цивилизационного подхода к истории, хотя вслед за О. Шпенглером Фрэнсис Паркер Йоки считал цивилизацию поздним этапом развития любой культуры как высшей органической формы, приуроченной своим происхождением и развитием к определенному географическому ландшафту. Динамичное развитие идей Шпенглера, подкрепленное остротой политической ситуации (Вторая мировая война), по свежим следам которой была написана книга, делает ее чтение драматическим переживанием. Резко полемический характер текста, как и интерес, которого он заслуживает, отчасти объясняется тем, что его автор представлял проигравшую сторону в глобальном политическом и культурном противостоянии XX века. Независимо от того факта, что книга постулирует неизбежность дальнейшей политической конфронтации существующих культурных сообществ, а также сообществ, пребывающих, по мнению автора, вне культуры, ее политологические и мировоззренческие прозрения чрезвычайно актуальны с исторической перспективы текущего, XXI столетия. С научной точки зрения эту книгу критиковать бессмысленно.
Монография посвящена исследованию главного вопроса философской антропологии – о смысле человеческой жизни, ответ на который важен не только в теоретическом, но и в практическом отношении: как «витаминный комплекс», необходимый для полноценного существования. В работе дан исторический обзор смысложизненных концепций, охватывающий период с древневосточной и античной мысли до современной. Смысл жизни исследуется в свете философии абсурда, в аспекте цели и ценности жизни, ее индивидуального и универсального содержания.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
Первая часть книги "Становление европейской науки" посвящена истории общеевропейской культуры, причем в моментах, казалось бы, наиболее отдаленных от непосредственного феномена самой науки. По мнению автора, "все злоключения науки начались с того, что ее отделили от искусства, вытравляя из нее все личностное…". Вторая часть исследования посвящена собственно науке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Санкт-Петербург - город апостола, город царя, столица империи, колыбель революции... Неколебимо возвысившийся каменный город, но его камни лежат на зыбкой, болотной земле, под которой бездна. Множество теней блуждает по отражённому в вечности Парадизу; без счёта ушедших душ ищут на его камнях свои следы; голоса избранных до сих пор пробиваются и звучат сквозь время. Город, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений.