Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения - [10]

.

Аргентинский троцкист Х. А. Рамос утверждал, что «подлинным столпом, подпиравшим КПА, были иммигранты, происходившие из Восточной Европы, не интересовавшиеся аргентинскими проблемами», и это превратило историю ее первого десятилетия в «лучшее доказательство ремесленнического, мелкобуржуазного, славянофильского характера коммунистической партии»[42]. В его концепцию не вписывалось противостояние значительной части русской революционной эмиграции и руководства КПА в начале 1920-х гг., и поэтому он просто проигнорировал этот важный сюжет партийной истории. Критикуя «сталиниста-антикодовильиста» Пуиггроса, Рамос полностью воспроизводит его оценки характера отношений КПА и Коминтерна.

Масштабное исследование истории рабочего движения страны создал лидер боливийских троцкистов Г. Лора, показав в том числе подробности консолидации коммунистических групп и отмечая, что этот процесс был инициирован Южноамериканским Секретариатом Коминтерна в 1928 г.[43] При этом Г. Лора однозначно оценивает характер отношений латиноамериканских компартий с III Интернационалом как реализацию «большевистской организационной традиции, унаследованной сталинизмом, а не сторонниками Троцкого», отмечая стремление «к всеобщей бюрократизации, преобладавшей в Коминтерне», обвиняя представителя ИККИ на Первой конференции компартий Латинской Америки в «демонстрации холодного превосходства главного оратора, выступавшего в тоне, присущем учителю перед новообращенными», что вряд ли соответствовало характеру швейцарца Ж. Эмбер-Дро, который был эмиссаром Москвы на этом мероприятии.

Значительный вклад в исследование характера, форм и методов интернациональных связей Коминтерна и его латиноамериканских секций внесли западногерманский ученый Б. Гольденберг[44] и бывший английский дипломат и историк С. Клиссольд[45], попытавшиеся изучить проблему с объективистских позиций. Гольденберг впервые подверг обоснованной критике «официальные» версии датировки основания компартий. Правда, и ему не удалось установить точные даты создания некоторых партий. Опираясь на более широкий, чем у его предшественников круг источников, немецкий ученый сумел показать отдельные формы и методы взаимодействия латиноамериканского коммунистического движения и Коминтерна, но и ему по объективной причине (отсутствие доступа к архивным документам) не удалось создать полной картины формирования и эволюции интернациональных связей. С. Клиссольд впервые опубликовал ряд документов коммунистического движения, сделавшие его книги важным для того времени источником анализа взаимоотношений латиноамериканских компартий и Коминтерна.

Указанная проблема — одна из серьезнейших для марксистской историографии. Очевидно, что даты создания ряда компартий, как и список их основателей, подверглись за долгие годы серьезной ревизии (отражая интересы группировок, одержавших победу во внутрипартийной борьбе) или не опирались на достоверные источники из-за тяжелых условий существования партий (подполье, репрессии, в некоторых случаях приводившие к уничтожению руководителей, обладавших информацией; отсутствие архивов). Поэтому и упрек бывшего сотрудника Госдепартамента США, профессора Калифорнийского университета Р. Поппино, обвинявшего компартии в «нежелании писать собственную историю», с одной стороны, имеет весомые основания, так как в этой истории были «неудобные» эпизоды, с другой же стороны, эти обвинения игнорируют объективные обстоятельства, не позволявшие ряду партий всерьез заняться воссозданием собственной истории[46].

Для многих работ 1960-х — 1970-х гг. характерно преувеличение значения деятельности «агентов Коминтерна». Было бы наивным сегодня отрицать наличие этого фактора в функционировании международной коммунистической партии. Речь о другом: необоснованная документально, такая точка зрения выглядит как стремление подогнать факты под концепцию, практически не видоизменявшуюся с 1920-х гг. Так, например, исследователь Джорджтаунского университета Л. Агилар утверждал, что лидеры кубинской компартии Х. А. Мелья и Р. Мартинес Вильена «не знали основных положений марксизма», а теоретической деятельностью партии руководил иностранец Гробарт, игравший «важную и неясную (!) роль». Он бросил КПК, «небольшой партии, все члены которой могли обраться в одной комнате», не соответствующее истине обвинение в том, что, слепо следуя стратегии борьбы Коминтерна, она с 1927 г. отказалась сотрудничать с другими революционными группами, совершенно игнорируя повстанческие планы Х. А. Мельи 1927–1929 гг.[47] Такая же тенденция характерна и для изданной в 1970 г. в Майами работы А. Авилы и Х. Гарсия Монтеса, до сих пор остающейся единственной работой, претендующей на освещение всей истории КП Кубы [48].

Серьезную попытку показать динамику истории международного коммунистического движения через биографии ее лидеров предприняли Б. Лазич и М. Драшкович, югославские эмигранты, жившие в США, в «Биографическом словаре Коминтерна», изданном Гуверовским институтом[49]. На долгие годы справочник стал незаменимым источником для исследователей всего мира. Однако ограниченность их возможностей недоступностью архивных документов привела к значительным фактическим ошибкам в биографиях лиц, участвовавших в деятельности латиноамериканских компартий, или работников высших инстанций Коминтерна, курировавших их в Москве. Особенно это касается первоначального периода деятельности компартий. Да и удельный вес биографий латиноамериканских коммунистов в словаре Лазича и Драшковича был ничтожно мал