Комета Лоренца - [9]

Меня старик не узнал. Да и не видел, я думаю. Кто-то говорил, причем давным-давно, что у него на почве алкоголизма и возраста развилась катаракта, и видит он очень плохо и очень приблизительно. Я прошел мимо него, подумав, что лучше умереть, как умер мой дед, чем стоять, как стоит сейчас этот полуслепой, полуспившийся старик. Потом я прошел мимо торговцев пирожками и чебуреками, потому что человек со шрамом на левой щеке прошел мимо них, собравшись перейти проспект. Я собрался сделать то же самое. Зачем? По инерции. И в надежде, что занятая этим наблюдением голова, не будет болеть. Хотя я уже понимал - что будет. И тем не менее хотел увидеть толпу мужчин с поврежденными лицами, хотел узнать, где и зачем они соберутся, что будут делать и как выглядеть - в смысле, у них у всех шрамы на левой щеке или есть и на правой? А то ведь глупость какая-то. Если у всех на левой. Я предположил, что мужчины с левым шрамом двигались от реки к центру, а с правым - к центру, но с горы. В общем, они двигались друг другу навстречу. Они могли бы сойтись, например, у памятника Ленину или у Троицкой церкви.

Я отвел глаза от спины, стоящей передо мной у кромки проезжей части, и посмотрел чуть левее, на памятник. Вокруг пьедестала топталось несколько человек. Мужчин и женщин, юношей и девушек. Но на людей со шрамами они похожи не были. Да и тот, за кем я шел, пересек проспект и свернул вправо, к бульвару, а не влево, к памятнику. Так что к людям на площади я сразу потерял интерес и забыл о них навсегда. А они обо мне и не вспоминали, поскольку не были со мной знакомы и в глаза меня никогда не видели. Мы же не приближались к памятнику, а пошли по бульвару, от памятника удаляясь. Он впереди, я сзади. Как говорится, в арьергарде.

Я двигался по направлению к вокзалу мимо уличного базара - сначала вдоль мясников, разгружающих легковушки и разделывающих свой товар на дне прицепчиков и просто держа куски его в руках, затем сквозь цветочный ряд, где розовые и гвоздичные ароматы отшибают запах свежего мяса и застывшей крови, потом сквозь ряд овощей и фруктов - к спящей в тени собаке. Она лежала на боку, под стеной пятиэтажного серого дома и медленно дышала носом. И ей не мешал шум базара и улицы, и близкого проспекта. Она привыкла спать в любых условиях и где придется.

За последний год (или чуть больше, точно не помню) в городе появилось какое-то дикое количество бездомных собак. Они бродят по тротуарам и по проезжей части улиц, спят на скамейках скверов, попрошайничают у гастрономов. Даже в центральных колбасном и рыбном, и мясном магазинах по залам ходят собаки и откровенно побираются. Они просят милостыню у покупателей и у продавцов - заглядывают в глаза, виляют хвостами, и многие их подкармливают, считая, наверное, что лучше накормить голодную собаку, которая сама себя прокормить не может, чем подавать с трудом заработанные копейки профессиональным нищим. И я тоже считаю примерно так же, я видел даже, как слепой, в черных очках, инвалид бил своей палкой собак, отгоняя их от ворот оптового рынка. Видимо, он понимал человеческую психологию, этот слепой, понимал, что человек, отдав собаке полпирожка, успокаивает этим свое чувство сострадания и не считает себя больше обязанным помогать кому-то еще. И этот "кто-то еще" стоит здесь, у входа на оптовый рынок, с протянутой рукой часами, и в эту руку никто ничего не кладет.

А мой ведущий чуть от меня не отстал. Он шел-шел, а потом начал выбирать цветы. И выбирал долго и тщательно, и ничто его не устраивало. Я все это видел со стороны, так как пошел по кругу, держа цветочный ряд в поле зрения. Кто знает - что он выискивал и для кого. Во всяком случае, я стал подозревать, что никакого сбора человеков со шрамами не предвидится и что все это фальшивая игра моего больного воображения в моей больной голове.

В конце концов тот, кого я пас, купил цветок. Один длинный цветок. Гвоздику желтого цвета. Продавщица завернула ее в прозрачный кулек, и он понес его, держа перед собой в левой руке. Теперь его шрам был невидим, так как прикрывался цветком.

- На свидание он идет, что ли? - подумал я.

И сообразил, что все эти, со шрамами, шли на свидание. Но не друг с другом, а каждый с кем-то еще. Кто - с женщиной, кто с мужчиной. Кто для любви, а кто - для дела или для отдыха. У каждого ведь своя жизнь и каждый ее живет, как знает и как может.

Она ждала его на скамейке - там, где бульвар переходит в сквер. И он подошел к ней и подарил свой цветок. Она взяла цветок и попыталась его понюхать, но кулек не позволил ей этого сделать. И она рассмеялась. Я как раз проходил очень близко от них, чтобы пойти своей какой-нибудь дорогой. И не мог не заметить шрама на ее левой щеке.

Значит, они встречаются с теми, у кого шрам на левой щеке. И я ошибался, думая, что они должны встретиться с правосторонними.

Конечно, делать далеко идущие выводы, основываясь на одном примере не следует. Но я почему-то был уверен, в своей правоте. Обычно, когда так уверен, всегда ошибаешься. Я это знал и все равно был уверен. Только жалел, что много времени потерял на одного человека и на выяснение его простейших намерений. Лучше бы я проследил, куда пошли остальные. Правда, одному сделать это не удалось бы. Но можно было прибегнуть к чьей-либо помощи. По улицам ходит полным-полно разных прохожих, готовых помочь кому угодно и в чем угодно совершенно бескорыстно. Так как им нечего делать, и они от этого скучают и тоскуют. Им все во благо и в развлечение. Лишь бы в драку не встревать. Потому что, несмотря на скуку ежедневного существования, им все равно жить хочется. Инстинкт самосохранения - вещь врожденная, от него просто так не все могут отмахнуться, когда речь не о какой-то абстрактной комете, а о конкретной опасности. Я, например, если б не он, давно бы разбил свою голову о стенку. Разбежался - и что есть мочи... Но - не получается. Я пробовал. Торможение включается само и вовремя, с точностью до секунды. Поскольку если бы оно не включалось, место мне было бы не на свободе, а в сумасшедшем доме. На свободе без инстинкта самосохранения долго не живут.