Комендантский час - [56]

– Я хорошо спал, – немного замявшись, выдал Сухоруков. – Олег, только, и правда, неспокойно ночью было.

– Что такое? – осматриваясь вокруг, спросил командир и стал доставать из кармана кожаного пальто пачку папирос.

– Ночью же сержантик твой вернулся, Вольный который.

– Аркаша Вольный? Ну да, в Светово я его отправлял, чтоб он глянул, как там дела, какие настроения, – разминая бумажную трубку с махоркой, приговаривал Бенякин. – Что-то он задержался там. Видать решил, что раз я ему патронат составил за то, что он меня когда-то спас, отыскав вовремя лекаря, то можно напрочь об обязанностях позабыть. Ох и вздрючу я этого мелкого….

– Он в госпитале, – перебил начальника Виктор, потупив глаза в пол.

– Что? Его что, подстрелил кто-то? Что с остальными?

– В том и дело, командир, в порядке он, а с головой что-то не совсем…. В общем, он не соображает ничего, не разговаривает даже. Его один из наших объездчиков нашёл в поле, прям таким и доставил. Сказал, что он бесцельно в кустах плутал. Смотреть на него жутко: глаза не закрывает и смотрит сквозь тебя, пустым взглядом. Даже не за что зацепиться в его зенках, ни тени разума. Остальных же нету, я отдал приказ искать, но пока напрасно.

– Где он сейчас?

– Дык в госпитале валяется, в потолок взирает.

Услышав это, командир тут же рванул к выходу. Комиссар спешно последовал за ним. Выйдя из здания, офицеры почувствовали теплые потоки воздуха, обдающие их лица. Несмотря на раннее утро, в округе совершенно не ощущались остатки ночной прохлады. Небо было заволочено массивными кучевыми облаками, которые то и дело сбивали солнечные лучи с их траектории, плотно затягивая небо.

Мужчины шли молча в быстром темпе около двух минут, пока не остановились возле деревянного дома, стены которого были окрашены в синий цвет. Лишь положив руку на калитку, командир внезапно услышал лай собаки, бдительно сторожившей вход. Отпрыгнув от неожиданности, он тут же прикрыл калитку и закричал, что было мочи: « Нина! Нина, твою мать! Убери своего пса от меня, а то пристрелю!»

Спустя минуту ожидания Сухоруков не выдержал и стал бить ногой по забору, отчего лай собаки лишь усилился: « Нина, просыпайся! Командир сказал, что пристрелит, а он ведь не шутит!».

Наконец дверь дома открылась и хозяйка, одетая в белое платье медсестры, не спеша вышла во двор.

– Кого, меня или собаку? – спросила она, подходя ближе к замолчавшему псу.

– Всех и сразу, – скрепя зубами, ответил Бенякин.

Девушка привязала собаку и открыла калитку незваным гостям.

Глазам офицеров предстала красивая светловолосая девушка с веснушками на лице. Её стройную фигуру скрывало широкое платье, что, однако, не отпугивало ухажеров. Девушка выглядела уставшей.

– Как он? – спросил командир, проходя мимо сестры.

– Да так же. Не говорит, не жрёт, не пьёт.

– Нужду хоть справляет? – спросил Виктор.

– Нет, – сухо выдала Нина.

– Странно, – поднимаясь на крыльцо, сказал Олег.

– Дык что странного-то? Не питается – не испражняется.

Бенякин, не снимая сапог, прошёл внутрь и прикрыл ладонью лицо от ослепляющего солнца, что врывалось в голое окно, находящееся на восточной стороне дома.

– Задерни его! – скомандовал он Нине и направился в светлицу.

Войдя в комнату, разделенную белой тканью на несколько коек, Олег стал осматриваться. Следом за ним вошли сестра и комиссар Сухоруков.

Две кровати из трех пустовали. На третьей же сидел обращенный к стене мужчина, голова которого была обернута белой тряпкой.

– Он спал сегодня? – спросил Бенякин.

– Да я не знаю, но его только в три часа ночи привели.

– Ну, а после этого он уснул?

– Кто ж его знает? Сама-то я спала! Может и дрых. Я только помню, что кое-как его уложила, а сейчас он вон, сидит, как ни в чём не бывало.

Бенякин, раздражённый ответами Нины, повернулся к больному и шутливо, но громко сказал: « Ага! Попался!», после чего наигранно топнул, на что реакции от сержанта не последовало.

Олег слегка смутился. Решив действовать по-другому, он одернул вниз кожаное пальто, выправив его.

– Товарищ сержант! – сказал Бенякин теперь строго, надеясь хотя бы командирским тоном достучаться до больного, однако последний даже не шевельнулся.

Мужчина нахмурил брови, а от прежнего энтузиазма не осталось и следа. Уверенность и раздражение сменились растерянностью и наблюдательным спокойствием. Сделав несколько шагов вперед, Олег уже хотел положить свою тяжелую руку на плечо подопечного, но остановился. Кашлянув в сторону, он переключил голосовой режим и почтительным шепотом обратился к Нине: « А тряпка у него на голове что символизирует?».

– Я решила, что у него может быть тепловой удар, – последовал незамедлительный ответ сестры.

– И что, в самом деле, может быть?

– А пёс его…. Но коли так, то мозги он себе знатно спёк.

Командир воспринял эти слова спокойно и, обойдя больного, сел на низкий деревянный стульчик, стоящий с краю от кровати. Взгляду Бенякина предстало молодое лицо сержанта, слегка постаревшее из-за неухоженной растительности на лице. Узкий нос, стоящий строго перпендикулярно тонким потрескавшимся губам, широко раскрытые глаза с застывшими светло-голубыми зрачками, безэмоциональные брови – ничего из физиономии сержанта не казалось живым.