Комендантский час - [33]

« Спасибо вам, благодарю, как милосердны вы сегодня! О вы, послы Его велений, благословит же вас Господь. Ваша ослепительно-волшебная жалость и снисходительно-немая щедрость способна веять над гремящею тьмой…»

Бенедикт успел с остальными прошмыгнуть внутрь, где люди покупали свечи и зажигали их. Почти все стояли неподвижно, выстроившись в ряды. Бенедикт находился возле братьев Милютовых, когда вдруг почувствовал в воздухе какой-то прогорклый запах. Он выдавался из сладкой пелены фимиама.

– Вы чувствуете? – обратился Бауэр к братьям.

– Что именно? – поинтересовался у студента профессор.

– Запах, какой-то…посторонний.

– Я ничего не чувствую, – сказал Петр Федорович, после чего Милютов-младший только подтвердил слова брата.

– Тебе показалось, – сказали братья хором.

– Нет-нет, у меня тонкое обоняние, – хотел было объясниться Бенедикт, но в зал вошла женщина, привлекшая внимание Петра и Михаила.

– Это наша сестра Анна, – сказал плотник, указывая рукой на светло-русую красавицу, которая лишь кивнула родственникам, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Служба прошла для юноши быстро, ведь в ходе нее он только и думал об источнике неприятного запаха, который другие просто не замечали.

Когда богослужение было окончено, Генрих одним из первых поспешил на свежий воздух. Вскоре его догнали Милютовы. Все четверо отправились домой, чтобы пить чай.

Студент собирал в дорогу сумки, когда услышал, как его кто-то позвал из кухни. Придя на крик, он застал хохочущих братьев и сестру.

– Так ты у нас ученик Миши? – спросила Анна, показывая рукой на профессора. – И как он, хорошо учит?

– Михаил Федорович – лучший преподаватель, – ответил Генрих, будто автоматически.

– Ну да, он у нас умный, куда деваться, – засмеялась женщина и ущипнула младшего брата за локоть. Следом захохотал и Петр Федорович.

– Ой-ой, хоть перед студентом меня бы не позорили, – сокрушался профессор.

– А правда, что у вас что-то на кладбище случилось? – спросила Анна, сделавшись серьезной в лице.

– Тебе какая птичка напела? – удивился вдруг плотник.

– Да по всей Гнивани уже шепчутся, что что-то неладное стряслось.

– Могилы обвалились, а тела из них пропали, – сказал Михаил Федорович, отхлебывая чай из блюдца.

– Ааа…. Ужас какой! Люди сами не знают, что болтают, – отмахнулась было Митюкова. – Интересно, как узнали.

– Я со священником говорил, – ответил Бенедикт.

– Он бы не стал лишний раз болтать, – убедительно заявил плотник. – Другое дело – Кузьмич.

– Это ботало? Тьфу, зараза, век бы не видала его. Этот все что угодно людям наплетет. А покажете?

– Могилы что ль? – спросил профессор у сестры, на что та лишь угукнула.

Петр Федорович пожал плечами: « Ну, пошли».

Вся троица отправилась уже привычно к околице погоста, где находились две ямы. Анна Митюкова следовала за мужчинами. Но как только они приблизились, Бауэр почувствовал, как по его ногам тянет ветер, принесший с собой до боли знакомый свист, чьей неуловимости позавидовал бы любой разбойник.

– Ох и доведет меня этот звук! – разозлился вдруг Бауэр и побежал туда, где последний раз этот звук прервался.

Митюковы, хоть и не слышали звука, побежали из любопытства следом.

На том самом «новом» участке, возле дороги, стояло несколько памятников, но ветер не терял своей силы, и свист не затухал, поэтому Генрих двигался точно к цели. Подойдя к одной из могил, он увидел слегка торчащую из нее трубку. Горлышко лишь немного возвышалось над грунтом, но этого было достаточно, чтобы издавать трудно уловимое звучание.

Студент поднял глаза. Могила принадлежала отцу братьев Смольяновых – Виктору.

Митюковы вскоре догнали юношу. Он потрогал могилу и заключил, что она сухая.

– Видите трубку? Точно такие же торчали из могил Марии и Виталия, ведя прямо в гроб, – начал рассказ студент. – Я увидел след от одной из этих труб в углу могилы, но не предал этому значения.

– Для чего эти трубки? – удивился Петр Федорович, рассматривая внимательно находку парня.

– А вы еще не поняли? Для налива воды.

– Это объясняет глину, – констатировал Михаил Федорович.

– Да, и разбитый уголок гроба, но кому это все надо? – вопрошал плотник, глядя на присутствовавших.

– У меня есть предположение, но оно довольно дикое, – сказал Бауэр мрачно и взглянул на профессора.

– Ты же не хочешь сказать, что… – произнес Митюков-младший, смотря на своего ученика, но тот лишь утвердительно кивал.

– Сапонификация, профессор, – добавил Бенедикт.

Михаил Федорович тут же обернулся к сестре.

– Аня, скажи, а часто ты на ярмарке видишь Смольяновых?

– Нет, как отец их помер – не видать, а что? – ничего не понимая, отвечала женщина.

– Омыление, – произнес пораженный учитель. – Сначала померла Маша, потом Виталик, а потом и Смольяновых отец – Витя. Все сходится, те двое были первыми.

– Омыление, – повторил студент.

– Так, я ничего не понял, – резко сказал плотник.

– Петр Федорович, а у вас есть ружье? – спросил сухо Бауэр.

– Имеется, а что?

– Оно нам, возможно, пригодиться.

Часть 4.

Митюков-старший был вооружен ружьем, а профессор со студентом несли в руках ножи. Они приближались к семейной пасеке Смольяновых, понимая, что их там вряд ли ожидает гостеприимный приём. Во дворе было тихо, а в окнах не горел свет.