Комбат. Исходный код денег - [38]

– Ну и вонища тут! – прочувственно сказал Бройлер.

– Дальше будет хуже. Все, больше ни звука, молчим, – Игорь натянул марлевую повязку.

Через некоторое время на беглецов высыпалась первая порция мусора. Это были пищевые отходы, липкая, вонючая масса. Игорь успел прикрыть лицо руками, но запах был так силен и омерзителен, что его едва не вырвало. Он попытался абстрагироваться от своего нынешнего положения, думая о свободе, которая ждала его уже через несколько часов.

Машина продолжила объезд. Сверху посыпался производственный мусор, опилки, стружка, мелкие дощечки. Запах дерева слегка перебил благоухание остатков тюремной кухни, но теперь возник другой повод для беспокойства: не задохнутся ли они под массой отходов? Давление становилось все ощутимее, а кислорода все меньше. Григорьев едва переборол желание разгрести кучу и встать на ноги.

Мусоровоз вновь остановился, снаружи послышались голоса, а потом глухой металлический стук. Кто-то стал на подножку огромного мусорного бака. Раздалось тихое настораживающее шуршание. Внезапно что-то серебристого цвета выскользнуло из серой кучи и замерло в каких-то десяти сантиметрах от лица Григорьева. Тут же послышался знакомый голос:

– Что вы, как сонные мухи! Энергичнее давайте, энергичнее!

Игорь узнал заместителя начальника лагеря. И какая нелегкая принесла его к воротам?!

– Они в прошлый раз зверски шуровали и пробили стенку кузова, – судя по словам, вмешался водитель. – Зачем мне проблемы?

– Пробили стенку? – недоверчиво спросил замначальника.

– Насквозь! Если бы там прятался человек, они бы из него дуршлаг сделали.

– Ну ладно, проезжай.

Заработал мотор, мусоровоз тронулся с места. Игорь выждал пару минут и начал подниматься.

– Эй, Бройлер, ты жив? – спросил он.

Снизу раздалось невнятное мычание, после чего куча зашевелилась, и рядом с Игорем возник силуэт культуриста.

– Суки, плечо зацепили, – из-за мусора, который облепил их со всех сторон, слова звучали глухо, неразборчиво.

– Сильно зацепили?

– Ерунда, жить буду.

Бройлер повысил голос, и Григорьев, вплотную придвинувшись к нему, сказал:

– Ты не ори, чего доброго, водила услышит.

– Он же в доле.

– Кто знает. На всякий случай лучше поостеречься.

Но Игорь, как и культурист, был уверен, что водителя подкупили. Заодно с охранниками, стоявшими у ворот. Он представил, какие деньги выплатил Мартын, чтобы люди согласились ему помочь, рискуя своей работой. Сумма получалась будь здоров. И это только начало!

Мусоровоз остановился. Через минуту снаружи по кузову постучали:

– Эй, вы живы?

– Давай, – скомандовал Игорь Бройлеру и начал энергично выбираться на поверхность.

– Ну и вонища от вас! – с чувством сказал мужчина лет сорока. – Отмыть бы для начала обоих, но время поджимает. На перекличке вас хватятся. Придется терпеть. Давайте в машину.

Рядом стояла неприметная «девятка». Игорь с Бройлером устроились на заднем сиденье. Водитель часа два ехал какими-то проселками, опасаясь встретиться на трассе с гаишниками. «Жигули» остановились у забора, огораживающего обычный деревянный дом, водитель посигналил. Тут же распахнулись ворота, а рядом нарисовался благообразный дедок. Когда беглецы вышли из машины, он сделал вид, будто не ощущает запах и предложил с дороги зайти в баньку, упирая на «с дороги».

Беглецы вымылись и попарились. Дедок к этому времени накрыл на стол. Пища была обычная, деревенская – сало, копченое мясо, яйца, соленые огурчики, – но Григорьев, привыкший к лагерной баланде, только усилием воли заставлял себя есть медленно, без суеты. Выставленное угощение казалось ему достойным торжественного королевского приема. Бройлер же перемалывал еду со скоростью импортного блендера.

Только когда беглецы утолили первый голод, на столе оказалась бутылка самогона. Напиток был сделан умело и настоян на душистых травах. Игорю он показался вкуснее самого лучшего виски. Хотя чего не почудится человеку, только что вырвавшемуся из зоны! Бройлер отнесся к спиртному равнодушно, за вечер осилил одну рюмку. Как истинный спортсмен, он сторонился выпивки.

На следующее утро за культуристом приехали и увезли в неизвестном направлении. Игорь остался с дедом, чье благообразие оказалось фальшивым, как имитирующая бриллиант стекляшка. Григорьев увидел на его теле наколки, многое говорившие знающему человеку. А Игорь после года отсидки хорошо разбирался в нательной живописи. Татуировки дедка свидетельствовали, что он был уркой со стажем и много лет провел за колючей проволокой. Возраст и новые веяния, к которым было трудно приспособиться пожилому человеку, заставили его уйти на покой, но он до сих пор оказывал посильные услуги знакомцам из криминального мира.

Вновь потянулось ожидание. Только однажды оно было нарушено появлением человека, сфотографировавшего Григорьева и удалившегося без лишних слов. Игорь успел привыкнуть к деревенскому быту, работе по хозяйству и немудреным развлечениям, главным из которых являлся телевизор.

А затем появился тот же мужчина, который встречал их, когда они бежали из лагеря, и протянул Игорю паспорт:

– Держи ксиву. Завтра улетаем в Хошимин.

Григорьев даже слегка растерялся. Он несколько месяцев провел в деревне, ему начало казаться, что о нем забыли, и вдруг такой резкий поворот. Ему не дали времени на раскачку, на то, чтобы купить себе одежду. Он попытался об этом сказать, и тут мужчина протянул ему пакет, который держал в руках.