Комбат. Идеальное вторжение - [35]

— Расшифруй, — потребовал Буданцев, разливая спиртное.

— Допустим, желая удовлетворить свою потребность в информации и развлечении, ты включил телевизор. Что же происходит? Начался расход электроэнергии. На ее производство затрачиваются продукты переработки нефти. Вот тебе истощение запасов полезных ископаемых. Эти продукты сгорают. Налицо загрязнение окружающей среды. Сам телевизор сделан из различных материалов, его производство тоже связано с истощением природных запасов и загрязнением среды. И вот каждый человек ежеминутно наносит планете микроскопический ущерб. Но людей миллиарды, а минуты складываются в годы и, возможно, каждый из них неотвратимо приближает нас к гибели.

— Так что же делать? Возвращаться назад, в пещеры?

— Кто же сейчас добровольно уйдет в пещеры за исключением нескольких чудиков? Остается положиться на чудо или то, что у нашей матушки-Земли остался достаточный запас прочности, и мы сумеем найти альтернативу сегодняшним губительным технологиям до того, как окончательно исчерпаем его. Но вернемся к заморозке. Допустим, человечество выживет. Но я, как биолог, категорически отрицаю воскрешение умершего. Необратимые изменения мозга наступают слишком быстро. Я не представляю технологий, способных полностью восстановить его. Даже если удастся запустить сердце, легкие и другие органы, воскрешенный не станет прежним человеком. Это будет зомби. Но к самой заморозке я отношусь нормально. Если кому-то беспредельно страшно умирать, пусть тешит себя надеждой, будто погружается в долгий сон, который закончится счастливым пробуждением. И я не удивлен, что Россия двинулась по стопам Америки. Как мне кажется, по числу замороженных мы должны опередить все страны мира. Ведь долгое время нашей официальной религией являлся атеизм, мы перестали верить в Бога, и поэтому у нас появится больше желающих получить новую земную жизнь вместо загробной, в которую мы не верим.

— Есть один нюанс, — небрежно заметил Буданцев.

— Ввиду необычности деятельности чиновники не знают, какую взятку потребовать с фирмы и тормозят ее открытие?

— Нет. Ты говорил, что американцы замораживают покойников.

— Да.

— А наши хотят то же самое делать с живыми людьми.

— Ты уверен в своей информации?

— Абсолютно, — Игорь протянул биологу рекламную статью «Новой жизни».

— Видишь, биология — слишком многогранная наука, — сказал ученый, прочтя заметку. — Я лишь краем уха слышал о крионике и не подозревал о существовании Яна Хилла с Дереком Олдменом. И все же эта статья вызывает у меня большие сомнения. Русский человек очень талантлив, однако в современном мире большие открытия чрезвычайно редко делаются на пустом месте. Нужна современная материальная база, дорогие приборы и реактивы. Кто отважится субсидировать крионику? Сейчас деньги выделяются лишь под экономически выгодные или модные проекты. Крионика ни к тем, ни к другим не относится. Есть еще вариант, если ей заинтересовался очень авторитетный ученый, который может запросто явиться к президенту Академии наук и сказать:

— Слушай, дружище, у меня есть классная идея. Выдай под нее несколько миллионов долларов.

Таких ученых всего несколько человек, и я в общих чертах знаю, чем они занимаются. Интересы каждого из них бесконечно далеки от крионики. В такой ситуации не помогут и хорошие отношения с президентом Академии. Он не даст денег даже хорошему другу, если проект никаким боком не касается научной специализации просителя. Есть последний вариант. Деньги выделил кто-то из очень богатых людей, сообразивший, что заморозка покойника — штука совершенно бесполезная. Но куда более вероятным мне кажется другое развитие событий. Ты сам знаешь, как много русских ученых разъехалось по миру в поисках лучшей доли. Кто-то из них угодил в ту самую лабораторию, где создали вещество, позволяющее замораживать еще живых людей. Он передал секрет дружку-бизнесмену, живущему здесь, в России. И тот решил на нем заработать.

— К чему такие сложности? Гораздо проще воспользоваться старым методом заморозки, давно испытанным в той же Америке, — резонно возразил Буданцев.

— Так-то оно так, но ты забываешь о характере русского человека. Его хлебом не корми, только дай попользоваться чужим. Даже если это ему не очень нужно.

Глава 21

Жирносек одновременно и любил деньги, и ненавидел их. Любил он те деньги, которые лежали в его кармане, а ненавидел, соответственно, чужую наличность. Расставание со своими деньгами без веской на то причины давалось Богдану Ильичу крайне тяжело. Именно поэтому он никогда не одалживал денег, именно поэтому рискнул намекнуть Фитилю, получив от него список болящих миллионеров:

— Боюсь, что доступ к людям, находящимся сейчас в клиниках, будет затруднен. Придется договариваться с врачами, что гораздо легче сделать, вручив хороший презент.

Фитиль намек понял, но он тоже отдавал свои деньги без радостных восклицаний и довольной улыбки.

— С каждого больного, которого ты уговоришь на заморозку, тебе будут капать проценты, — напомнил он. — И то, как ты собираешься уламывать людей, — твое личное дело.

— Да, конечно! — торопливо согласился Жирносек. — Но сейчас речь идет о врачах.