Командир Марсо - [58]

Роз начинает плакать.

Марсо пытается ее успокоить, целует ей руку, но она осторожно отстраняет его.

— Это было бы как-то… нехорошо.

— Но почему же нехорошо? Скажи мне, почему? Роз, милая, что с тобой? Я тебя обидел?

— Ты не можешь этого понять… Мне все время казалось бы, что мы с тобой обманываем Бернара, изменяем его памяти. Если бы ты только знал, какой он был хороший, какой чистый!

— У нас тоже нет дурных намерений…

— Вот потому-то и не надо…

Теперь Роз пытается его утешить и гладит рукой по голове, словно маленького ребенка. Марсо поднимается первым.

— Прости, Роз, становится уже поздно.

— Теперь ты спешишь?

— Да.

— Ты сердишься на меня?

— Нет. Просто пришел в себя… Ты должна этому только радоваться.

— Какой ты недобрый!

— Я провожу тебя до дверей.

— Не стоит, я уже почти дома.

Они молча пожимают друг другу руки.

Марсо возвращается обратно, негодуя на самого себя. «Я не должен был этого говорить, я не имел права!… — мысленно повторяет он. — Объясняться в любви теперь, в маки, когда борьба в самом разгаре… И как только я мог себе это позволить, я, командир, который должен сам подавать другим пример! Может быть, выпил лишнее за ужином? Нет, я совершенно трезв… Мне не следовало одному провожать ее, это надо было предвидеть… Роз еще не успокоилась после смерти Бернара. Что она теперь обо мне подумает? Может быть, решит, что я ищу развлечения? Я вел себя, как шестнадцатилетний юнец… А мне уже двадцать восемь… Но ведь я коммунист, у меня хватит твердости… Так забудем же обо всем, что было… Я обязан целиком отдаться выполнению своего долга… Может быть, все это даже к лучшему… Но в глубине души, старина Марсо, не надо обманывать себя: ты так несчастен…»

В это время в домике Дюшанов Роз тихонько пробирается в свою комнату. Встревоженная ее долгим отсутствием Дюшантиль еще не спит.

— Это ты, деточка? — окликает она Роз.

— Да, матушка, не беспокойтесь: все хорошо, даже очень хорошо. Связная пришла?

— Нет еще, придет утром. Спи, малютка, спокойно, я тебя разбужу.

Роз запирает дверь на ключ, не раздеваясь, бросается на постель и, уткнувшись темноволосой головой в подушку, горько рыдает…

XV

— Вы пришли очень кстати, — говорит Эмилио, увидя д'Артаньяна, явившегося на КП отряда в сопровождении Атоса, Пикмаля и Беро. — К нам точно с неба свалились два важных задания. Одно надо выполнить немедленно, а другое немного погодя. Сам я не могу этим заняться: мои люди разбрелись по разным делам, а меня к тому же срочно вызывают в батальон.

— Мы зашли сюда за продуктами, — отвечает д'Артаньян.

— Значит, получите их позже.

— Но мои люди с утра еще не ели.

— Ничего. Сегодня вечером поедят с большим аппетитом. Дело не ждет. Кто-нибудь из вас умеет водить машину?

— Атос — шофер.

— Тогда пусть берет наш драндулет и срочно отправляется в путь. С ним поедешь ты сам.

— А куда?

— Недалеко, в Палиссак. Там, в кафе Тайфера, сейчас завтракают два шпика. Их узнал жандарм Лажони и тотчас послал нас предупредить. Торопитесь, а то будет поздно! Самое главное — доставить их сюда!

Д'Артаньян бежит к машине, которую Атос уже выводит из гаража, и тут же возвращается.

— В чем дело? — кричит Эмилио.

— Автомат-то у меня в хижине!

— Бери мой. И будь осторожен!

Едва машина тронулась с места, как Эмилио уже оборачивается к Пикмалю и Беро, несколько ошеломленным быстротой происходящих событий.

— А теперь — с вами. Задание менее срочное, но тоже очень важное. Дело касается табака. Сегодня между пятью и шестью часами груженная табаком машина пройдет по дороге через лес Спящей красавицы.

— Лес Спящей красавицы? Вот уж не знаю такого, — говорит Беро.

— Как же не знаешь? Тот лес с заброшенным домом, где когда-то помещалась школа маки.

— Я хорошо знаю все окрестные леса, — упорствует Беро, — но про такой не слыхивал.

— Да мы сами дали ему это название! Тот дом, где помещалась школа, был окружен колючим кустарником, и партизаны прозвали его замком Спящей красавицы.

— Все это не объясняет нам, где находится лес, — вставляет старый Пикмаль.

— Внизу за домом Дюшанов; там есть тропинка, которая потом выходит к дороге на Бержерак…

— Так бы и сказали, — говорит Беро, — это, конечно, лес Кюре.

— Почему лес Кюре?

— Его так всегда называют.

* * *

Атос ведет дряхлый пежо с явным удовольствием.

— Я, должно быть, когда-то ездил на этой машине, — говорит он.

— Почему ты так думаешь?

— Да так, по некоторым приметам. Только не могу вспомнить, когда…

— Кажется, Жаку реквизировал ее у какого-то владельца строительной конторы.

— Так оно и есть! Знаю этого типа, до войны он ликвидировал свою контору, лишь бы не платить рабочим пособий по социальному страхованию. Помню, я проверял у него мотор, когда работал в гараже в Бержераке.

— Значит, в то время ты еще не имел своего гаража?

— Нет, гараж у меня только с 1939 года. Как отца четырех детей, меня освободили от мобилизации, ну, тут я и смог открыть небольшое дельце.

— И хорошо зарабатывал?

— Более или менее. Жить можно было.

— Как же теперь твоя жена сводит концы с концами?

— Кое-как выкручивается, ходит на поденщину. Ну и старшая дочь уже большая — четырнадцать лет…

— А я, — говорит д'Артаньян, — имел броню на заводе в Бордо, где работал токарем. Пока еще не женат. У меня была невеста, но мы с ней никак не могли найти комнату… Мать что-то ничего не пишет о ней, и я даже не знаю, что ждет меня по возвращении домой. Ведь прошло два года… Смотри-ка, уже подъезжаем…