— Еще спроси, может ли она творить ледяные вихри, — хмыкнул Лют. — Беримир, Владислав и Беляна точно чисты. Я тоже был, пока не… ты там за кофе следишь?
Я отвернулась и честно помешала в джезве пружинкой. Интенсивность нагрева была низкой — отсутствие магии сказывалось даже на таких мелочах — так что разговору, по сути, ничего не мешало.
Кроме, разве что, нежелания Люта говорить о своей работе и моего — говорить о делах сердечных.
— В общем, она либо не может, либо не хочет передавать магию, — нехотя закончил свою мысль особист.
Я машинально кивнула, принимая к сведению, и продолжила помешивать кофе. В наступившей тишине довольное сопение Тайки звучало пулеметной очередью; Лют отвернулся и чесал собаку уже обеими руками, позабыв по наполовину полную чашку.
Дождавшись, когда вскипит кофе, я недрогнувшей рукой достала с сушилки кружку Найдена — не брать же ради одной ночи Белянину? — и нацедила напиток в нее.
Оказалось мало.
— Так что, я звоню в отдел? — уточнил Лют, когда я отвернулась от плиты, осторожно пробуя кофе.
Тяжело вздохнув, я уселась напротив него и запустила пальцы себе в волосы, мгновенно взлохматив их до состояния «через пять минут на шабаш». Терпкий запах специй и кофе только усугублял впечатление.
— Даже если опустить тот момент, насколько тяжело я схожусь с людьми, — сформулировала я, осторожно опустив напрашивающееся «и насколько легко сошлась с тобой», — и то, что ты пообещал Алевтине Станиславовне позволить проследить за выведением магии из организма, те двое не в курсе о Тайке и Хотене. Твое начальство не откажется от идеи проверить коммуникацию с драконом, а значит, об… особенностях Хотена узнают лишние люди. Не думаю, что он обрадуется. Черт, да он и так не обрадуется…
Ой как не обрадуется.
— Он-то нас обоих живьем съест и на начальство зуб наточит. Сожрать не сожрет, но подсидит, — усмехнулся Лют, повеселевший так, будто услышал все то, о чем я предпочла умолчать. — А знаешь ли ты, что давать людям ложную надежду — не очень-то красиво?
Я мысленно прокрутила в голове свой монолог со всеми его невольными паузами и поморщилась. Звучало действительно как-то…
Как будто я боялась потерять еще и Люта.
— Ты обещал мне переговорник уже завтра, — напомнила я ему, и особист заулыбался так, будто я как минимум накачала его магией по методу Найдена. — Где, кстати, шпилька?
Лют охотно потянул вверх майку, но остановился сразу после моего поспешного: «Не надо, я поняла!» — и от души посмеялся. И больше ни словом, ни жестом не возвращался к неожиданно всплывшей теме своего отношения ко мне, словно чувствовал, что я совершенно не готова это обсуждать — как бы ни хотелось ему привнести ясность. Я покорно поддерживала градус веселья, без слов обещая: я подумаю. Когда смогу.
Оставалось только надеяться, что это все-таки не магическая эмоциональная связь, а моя мимика послужила причиной такого взаимопонимания. Еще одного чертова эмпата я бы точно не пережила.
На следующий день мы установили своего рода антирекорд по производительности труда; работавший над крысами татуировщик, и без того выбитый из колеи поставленной перед ним задачей, то и дело косо поглядывал в нашу сторону.
На меня. Лют, надо отметить, даже носом клевать умудрялся достаточно грозно, чтобы ему никаких претензий предъявлять не рисковали. Дарина — и та мучилась от любопытства на безопасном расстоянии, а смелости Алевтины Станиславовны хватило ровно на один вопрос:
— Шпилька пригодилась?
Лют встрепенулся и повторил ночной номер, продемонстрировав деревянное облачко, заткнутое за пояс.
— Еще крови попить хотите?
— Хочу, — невозмутимо подтвердила профессор, и разговор свернул на куда более приемлемые темы — распитие особистской кровушки, вопросы о расходных материалах для анализов и шпионские приемы, дабы обо всей этой эпопее не прознали ни на складе, ни в тату-мастерской в далекой мирной Мальве.
А анализы, к вящему разочарованию Дарины, оказались совершенно нормальными, безо всяких ледяных игл. Но о возвращении шпильки никто не заикнулся, а Лют вовремя сделал вид, что зацепился языками с татуировщиком. К вечеру они зевали почти синхронно, заразив сонным настроением не только сотрудников лаборатории, но и приходящую уборщицу, забежавшего на огонек Радима и, кажется, даже крыс — потому на появление Беляны мы отреагировали только вялым удивлением.
— Ты рано, — заметила я.
Особистка бросила насмешливый взгляд на мгновенно взбодрившегося Люта, но от комментариев воздержалась и вручила мне маленький пакет.
— Твой переговорник. Тебе звонили из Мальвы, с номера Владимира Сотникова. Имя ни о чем не говорит?
Я неуверенно покачала головой. Лют наконец-то отцепился от татуировщика и подошел ближе, выслушивая новости с неослабевающим интересом.
— Неудивительно, — хмыкнула Беляна. — Сам он сказал, что у него какой-то прохожий попросил позвонить. Толкового описания не добились, с чего господину Сотникову взбрело в голову дать неизвестно кому свой переговорник — тоже, поэтому у тебя новый номер. Просто на всякий случай.
— Мама с папой в курсе? — спросила я, включив аппарат.
— Весь твой список контактов извещен, — равнодушно отозвалась Беляна. — Не бледней, с кафелем сольешься. Никто им причины смены номера не оглашал, это внутреннее дело Особого отдела.