Колыбель богов - [4]

Приближался самый длинный день, летнее солнцестояние, начало нового года (на острове было всего два сезона — лето и зима), и в Коносо намечались большие торжества по случаю «рождения» нового миноса, поэтому дворец и прилегающие к нему территории обустраивались с великим тщанием, так как ожидался большой наплыв гостей, в том числе иноземных. Каждый девятый год своего правления в одно и то же время минос отправлялся к Диктейской пещере, где родился Дивей[11] — Отец Дня, бог неба, грома и молний, ведающий всем миром.

Не только жители Крита, но и ахейцы, и дорийцы, а также микенцы считали остров Колыбелью Богов. Ведь кроме Дивея здесь родились многие другие боги: златокудрый сребролукий Фойбос[12], Атана Потиния[13], богиня-родовспомогательница Эйлития, без которой не могут состояться роды, бог виноделия Дионисос, бог богатства Плутос, благодаря которому Крит процветал, богиня семейного очага и жертвенного огня Гестия, как утверждали ахейцы, основавшая Коносо (на этот счёт у жителей острова были свои соображения) …А ещё на Крите бог всего сущего Дивей женился на Рато[14], что тоже добавляло острову святости и значимости.

Минос затворялся в Диктейской пещере на десять дней, при этом он постился, питаясь только сушёными фруктами и запивая их ключевой водой. Только очистив своё тело и свой дух, он мог предстать перед богом, который являлся перед ним на девятый день в виде призрака. Минос получал от Дивея новые законы, которые правитель острова должен был передать людям. Таким образом правитель острова, который был ещё и главным жрецом Крита, как бы возрождался, становился новым (вернее, обновлённым) богочеловеком; а что это именно так, что минос божественного происхождения, доказывало его общение в Диктейской пещере с Дивеем. Ведь Отец Дня не снисходит до беседы с простыми смертными.

Пока минос находился в Диктейской пещере, по всему острову проходили богослужения и жертвоприношения — в селениях, священных пещерах, на вершинах гор, в священных рощах и молитвенных помещениях дворцов. После возвращения правителя острова в Коносо предполагались жертвоприношения, народные гуляния, пиры, различные игры, процессии и главное — укрощение священного быка.

Жители острова верили, что главная богиня Асираи — Тейе Матере, Матерь Богов — удерживает под землёй ревущего и трясущего земной свод быка, в которого превращается разгневанный бог Посейдон. От толчков его рогов и копыт в море поднимаются гигантские волны, извергаются вулканы и раскалывается почва под ногами. Для того чтобы справиться с ним, нужна была сила, получаемая во время различных жертвоприношений и ритуалов, главным из которых считались игры с быком.

Жители Крита жили в вечном ожидании катастрофы. Наверное, именно это обстоятельство придавало им обострённое чувство быстротечности жизни. Для них в мире не было ничего прочного, ничего вечного. Частые землетрясения едва не каждый день напоминали соплеменникам Даро о мимолётности их существования и заставляли ещё усерднее молить богов о снисхождении к их грехам и не богоугодным поступкам…

Разминувшись с отцом Атано, Даро не выдержал и заглянул в его крохотный дворик. Он хотел поприветствовать друга, а то как-то так получилось, что они не виделись несколько дней. Мать Атано хлопотала у низенького столика, кормя трёх малых детей. На завтрак они получили по миске тёплой ячменной каши, после которой малышей ожидало вожделенное лакомство — сушёные ягоды смоквы.

Даро часто бывал в доме друга, который был обставлен гораздо беднее, нежели его жилище, хотя отец Атано слыл выдающимся мастером каменных дел и зарабатывал неплохо. Жилище друга состояло из двух комнат — в глубине дома находилась скромная опочивальня отца и матери Атано, а сразу за входом — просторное помещение для детей.

На половине родителей друга Даро не был, но передняя комната поражала аскетизмом: глинобитный пол, оштукатуренные и окрашенные белой глиной стены, четыре кровати с низкими ножками, в которых матрац заменяла деревянная рама с переплетёнными ремнями, под стеной у окна длинная скамья, у стола — несколько табуретов, а в углу — большой деревянный ларь для вещей и посуды, на котором стояла глиняная лампа с оливковым маслом (нередко она горела и днём, потому как в помещении царил полумрак). Инструмент, продукты и вино находились в пристройке.

Атано сидел под смоковницей — единственным деревом в скромном дворике мастера каменных дел — и с сосредоточенным видом сплетал тетиву. Они были друзьями и одновременно соперниками — и Даро, и Атано считались лучшими стрелками из лука среди юношей своего возраста (обоим недавно минуло по шестнадцать лет). По случаю праздника должны были состояться состязания лучников, где количество прожитых лет не играло никакой роли, и Атано, похоже, решил взять главный приз. Ещё неизвестно было, что он собой представлял, но его ценность заключалась в том, что стрелок получит приз из рук самого миноса. Ведь не каждый новый год происходит «рождение» правителя Крита.

— Хайре! — поприветствовал Даро своего друга на языке ахейцев, выбрав момент, когда его мать скрылась в доме.