Колумб - [35]

При столь широких планах объясняться с туземцами посредством мимики можно было только на первых порах. Их надо будет научить языку белых. Начать следует с обучения нескольких человек. Адмирал велел захватить и насильно усадить на каравеллы семь туземцев.

Крейсирование в архипелаге

14 октября вечером суда снялись с якоря и покинули Гуанагани. Шли всю ночь мимо множества мелких островков и к половине следующего дня подплыли к большому острову, названному Колумбом Консепсион. Пленные с Гуанагани уверяли, что жители этого острова носят тяжелые золотые браслеты. Этого было достаточно, чтобы Колумб решил остановиться здесь для меновой торговли. Вероятно, история о браслетах была придумана пленниками, рассчитывавшими бежать, как только суда подойдут поближе к берегу. Их хитрость отчасти удалась, и трое пленных вскоре скрылись.

Бежавшие, вероятно, рассказали индейцам Консепсиона о чудесных украшениях, имеющихся у похитивших их белых. Один из жителей рискнул отправиться к судам на челне с грузом хлопчатой пряжи. Подплывя к одной из каравелл, он остановился в нерешительности. Матросы, решившие, что этого индейца нужно взять взамен бежавших, набросились на него и потащили наверх.

Но Колумб опасался возбудить недовольство туземцев. Он велел привести к себе нового пленника. Дрожавший всем телом индеец упал перед ним ниц, положив к его ногам умилостивительную жертву — связку пряжи. Колумб поднял туземца, надел ему на голову красную шапочку, повязал вокруг кистей несколько ниток зеленого бисера, а к ушам подвесил погремушки. Затем велел матросам усадить его обратно в пирогу и отпустить на землю.

На берегу толпа островитян окружила счастливого обладателя невиданных богатств. Белых перестали бояться, тотчас же между испанцами и индейцами завязалась оживленная торговля. Золота, однако, на острове не оказалось. На мимические расспросы о местах, богатых этим металлом, все индейцы и здесь, как на Гуанагани, указывали на юг.

Флотилия поплыла дальше. В открытом море испанцы захватили маленькую пирогу, которой управлял индеец, плывший в одном направлении с судами Колумба. В пироге был кусок кассавы, высушенная тыква, наполненная водою, и немного красной глины для раскрашивания тела. На шее у индейца оказалось бисерное ожерелье, какие были розданы жителям Гуанагани.

Было несомненно, что индеец совершил огромный переход по морю, чтобы разнести весть о появлении на островах белых гостей, Колумб дал индейцу вина и патоки, щедро одарил его и отпустил у большого острова, к которому каравеллы приплыли к ночи. Расчеты Колумба оправдались и на этот раз — туземец послужил хорошим вестником. На утро корабли флотилии окружило множество пирог, испанцам предлагали плоды, съедобные коренья, воду. Колумб раздавал побрякушки, сахар и патоку.

Остров был взят адмиралом во владение Испании и назван в честь короля Фернандиной. Здесь Колумб увидел на туземцах некоторое подобие одежды — старые женщины носили передники из хлопчатой бумаги. Но большинство жителей обоего пола были совершенно голыми. Жилища их строились из жердей, покрытых листьями. Колумба и его спутников удивили висячие постели из плетеных хлопчатых веревок, протянутых между сваями. Индейцы называли их гамаками.

На Фернандине отношение индейцев к белым было такое же, как и на ранее посещенных островах: поклонение, соединенное с робостью. Туземцы отдавали испанцам все, что имели. Но кассава, попугаи, хлопок и ключевая вода не могли удовлетворить мореплавателей, прибывших за несметными богатствами.

Колумб торопился на юг. Он был уверен, что эскадра крейсирует между пресловутыми Пряными островами, описанными Марко Поло. Но никто из экипажа не знал толку в пряностях. Колумб решил подробно обследовать архипелаг на обратном пути. Теперь же надо поскорее добраться до Чипанго.

Предвкушая близость богатых областей Востока, адмирал не оставался, однако, холоден к красотам посещенных им островов. В своем дневнике он описывает их в восторженных выражениях. О Фернандине он пишет: «Ее рощи прекраснее всего, что мне случалось видеть на своем веку. Природа здесь так приятна, зелень так свежа, как май ib Андалузии. Деревья, плоды, травы, цветы, самые камни так же отличаются от испанских, как день отличен от ночи».

Приведем описание другого острова, которого эскадра достигла 19 октября и назвала в честь королевы Изабеллой: «Я не знаю, куда итти прежде. Глаза мои не могут насытиться этой прелестной зеленью… Здесь есть большие озера. Рощи, которые их окружают, очаровательны. Птицы поют так, что, кажется, никогда не расстался бы с этими местами. Попугаи летают тучами и застилают солнце. Здесь я вижу великое множество всяких птиц, больших и малых. Они так не похожи на наших, что это — истинное чудо. Тысячи пород деревьев, и каждое из них имеет свой плод, удивительно вкусный».

Вряд ли Колумб писал все это с холодным сердцем, расхваливая земли, оказавшиеся лишенными обещанных богатств.

Но в дневниках Колумба лирические отступления постепенно становятся все короче. Энергия адмирала сосредоточивается на мало поэтических целях. «Я иду дальше исключительно ради золота и пряностей», — повторяет он много раз. Он подолгу расспрашивает индейцев о местах, богатых благородным металлом. Но взаимное понимание между туземцами и Колумбом крайне затруднено. Скупой язык жестов допрашиваемых им краснокожих адмиралу приходится восполнять догадками. Это приводит подчас к курьезным результатам.