Колокола Бесетра - [67]

Возвращаясь вечером из редакции, он часто не заставал ее дома.

– Мадам велела вам передать, что ужинать дома не будет.

– Вы не знаете, куда она отправилась?

– Она велела отвезти ее на Елисейские поля.

Они оба пытались поправить дело, ведь она тоже старалась как могла. Но это сильнее нее, это как наркотик. Она не в силах отказаться от непринужденной обстановки модных баров, где все встречают ее словами:

– А вот и Лина!

Она знает, что это ни к чему хорошему не ведет, что она себя губит, что алкоголь подтачивает здоровье.

– Лучше нам развестись, Рене. Ты обретешь свободу, и тебе не придется больше заботиться о сумасшедшей. Как ты думаешь, я и впрямь сумасшедшая? Мне и самой хотелось бы знать... А вот твой друг Бессон в этом и не сомневается. Когда у меня была депрессия и он прописал мне лечение сном, ему пришло в голову отправить меня на полгода в швейцарскую лечебницу, где занимаются такими, как я... В сущности, было бы лучше, если б я окончательно спятила. Надеюсь, это случится скоро, и ты от меня избавишься... Но я же люблю тебя, Рене. Клянусь, что я тебя люблю и никого, кроме тебя, никогда не любила...

Он вспоминает эти нелепые сцены, а перед глазами у него нежный и светлый профиль м-ль Бланш, которая погружена в чтение.

Пора. Входит Леон. Могра поднимают и ставят на ноги. Медсестра предлагает надеть свежую пижаму, словно специально для Лины, и, хотя ему кажется это смешным, он соглашается.

Вот он уже в кресле, его подкатывают к окну, и Могра снова видит своих старичков, которые в сером свете пасмурного дня кажутся еще более грустными и медлительными.

– Вы беспокоитесь?

– Нет.

– Постарайтесь не нервничать. Ваша личная жизнь меня не касается, однако в вашем состоянии настроение имеет очень большое значение.

Могра успокаивает ее улыбкой. Никаких драм не будет. Он будет с Линой очень мил и ласков.

Не это ли она так часто повторяла ему – что ей нужна нежность? Все остальное он ей дал – свое имя, платья, меха, драгоценности, друзей. Дал ей любовь, на какую только способен. И снисхождение. И жалость, которая приводит ее в такой гнев.

Что она понимает под нежностью? Разве он не относится с нежностью ко всем, и к ней в первую очередь, потому что в его глазах она представляет собою средоточие всех слабостей?

Иногда Могра берет Лину за плечи и смотрит на нее с волнением и любопытством. Тогда ему кажется, что она ждет. Чего? Если ей нужны слова, то их-то подобрать он и не может.

Разве ему самому не нужно, чтобы кто-нибудь хоть иногда...

Нет, горькие мысли ни к чему. К ее приходу он должен расслабиться. Он видит, как «Бентли» въезжает во двор, различает даже усики Леонара.

Лина поднимается. Вскоре он уже слышит ее шаги, и сердце его сжимается, как сжималось когда-то, когда он сидел у себя в кабинете, боясь, что она не придет.

Лина стучится, и м-ль Бланш открывает дверь.

– Ты уже сидишь?

Это сбивает ее с толку, глаза блестят. После того как она написала записку, времени для выпивки было предостаточно. Она напряжена до предела, ей не стоится на месте, но она не знает, куда смотреть и за что зацепиться.

– Прости, что я не даю тебе покоя... Как ты?.. Значит, еще в состоянии меня видеть?

– Садись.

– Можно я закурю?

Лина нервно курит, вернее, просто грызет сигарету.

– Дай я на тебя посмотрю. Ты спокоен. Похоже, ты даже на меня не сердишься.

Она изо всех сил пытается держать себя в руках, но Могра чувствует приближающиеся слезы. Она плачет, опустив лицо на подлокотник кресла, ее худенькая спина сотрясается от рыданий.

– Ты мне так нужен, Рене! А я была уверена, что ты не захочешь меня видеть. Глупо как-то все это... Даже не знаю, как это все случилось. Как всегда у Мари-Анн, все много пили, и я разнервничалась, потому что мне показалось, будто они надо мной смеются...

Он смотрит на нее, словно зачарованный. Ему не интересно ни что случилось в замке Кандин, ни почему ей стыдно. Он смотрит на нее и думает, что она и он... Это трудно сформулировать... Они оба искали в потемках свое место... Ему, похоже, это удалось. Во всяком случае, так полагают все вокруг...

– Ну и вот, сняла с себя всю одежду, потому что Жан-Люк готов был держать пари, что я этого не сделаю... А потом...

Могра поднимает левую руку и начинает гладить жену по гладким, теперь отнюдь не жирным волосам.

– Помолчи...

– Нет! Мне нужно, чтобы ты все знал! Жан-Люк вскинул меня на плечо и понес, а остальные шли за нами с канделябрами...

– Да, да... Я понимаю... Помолчи... Не думай больше об этом...

Она плачет, плачет, кажется, будто слезы не остановятся никогда, а он, держа ладонь у нее на голове, пристально смотрит прямо перед собой, на облупленную стену.

Глава 12

Белых страничек в записной книжке все больше и больше. Наверно, этот новый период начинает напоминать его прежнюю жизнь, поскольку состоит из пустых дней без вкуса и запаха.

Тем не менее Могра ставит рядом с каждой датой красный крестик и почти на каждой половинке страницы пишет черную букву Л.

Это означает Лина. Окончательно ли это? Или только испытание? Она приходит ровно в три и садится рядом с ним, немножко наискосок, чтобы видеть его лицо.