Колокол в колодце. Пьяный дождь - [29]

Оба противника владели своим деревянным оружием, как рыцари шпагами: как бы точно ни был рассчитай удар одного, другой успевал его отразить или же ловко увернуться. В самом начале потасовки обе враждующие стороны поняли, что имеют дело с серьезным противником. Вот почему ни те ни другие сразу не бросились в решительную атаку, прощупывая друг друга неожиданными выпадами, пытаясь выявить уязвимые места. Ватага деревенских превосходила своих противников числом, поэтому землекопы, отпихнув ногами обломки столов, отошли в угол и стали полукругом, чтобы их не могли обойти с флангов и напасть с тыла.

Мишка Хедеши стоял против коренастого смуглого паренька: как и подобает, вожак против вожака. Они смерили друг друга взглядом, прикидывая на глазок силу и ловкость противника. Вдруг из кучки землекопов взметнулась дубинка, и в следующее мгновение один из деревенских, стоявший рядом с Мишкой, рухнул на пол с проломленной головой. Его дружки разразились страшными проклятиями и так яростно взвыли, будто сами почувствовали нестерпимую боль. И вот началось…

— Бей его по башке, чтоб не охромел! Вонючая махра! Вот тебе за воду!

— Сиволапые! Ну и сволочной же народец!

— Бей паршивцев по кумполу, где вши гнездятся…

— Вы-то и есть вшивые. Небось как повивальная бабка искупала, ни разу не мылись. Зачем вам вода?

— Живьем не выпустим!

— Ишь чего захотели, мать вашу…

Драка разгорелась серьезная. Удары сыпались градом, то и дело кто-то с воплями падал на пол и, охая, забивался в угол, как раненая собака. Это было уже не задорное единоборство, не молодеческое удальство, а схватка не на жизнь, а на смерть. И в прерывистом надсадном сопении, и в бешеном топоте ног, и в глухих яростных ударах чувствовалась непримиримая вражда, лютая ненависть заклятых врагов.

Старый корчмарь юркнул в дверь, ведущую из его закутка во двор, бросив все на произвол судьбы.

Через некоторое время с улицы донесся шум и гам, послышались возмущенные выкрики.

— Наших сынов убивают…

— Эти свиньи избивают их…

— На вилы мерзавцев!.. Гнать их отсюда! Вон из деревни!

Люди сбегались со всех сторон, вооруженные палками, дубинками, вилами, цепами. Высадив дверь, толпа ввалилась в корчму. Сразу стало тесно. Размахивая в темноте своим оружием, люди едва глаза друг другу не повышибали. Землекопы, оценив обстановку, поняли, что у противника подавляющее превосходство в силе и вряд ли им удастся устоять в этой неравной схватке. Их неизбежно загонят в угол и одного за другим перебьют, как бешеных собак.

— За мной! — громко крикнул вожак землекопов и, схватив обеими руками дубинку, попытался пробиться к двери. Другой землекоп размахнулся и вышиб дубинкой вместе с рамой оконный переплет. Однако выбраться через этот проем не удалось: под окном уже стояли наготове мужики с вилами наперевес. Оставался один путь: пробиться к выходу сквозь остервенелую толпу крестьян. Впереди всех вожак с гиканьем размахивал дубинкой, нанося удары направо и налево. Удар его был столь внушителен, что мог повалить здоровенного вола. Лицо вожака было залито кровью, ухо разорвано, струи крови заливали ему глаза, но, несмотря ни на что, он продолжал неистово размахивать дубинкой. Под его сокрушительными ударами люди падали с проломленными черепами, выбитыми зубами, покалеченными ногами и руками.

Остальные землекопы тоже были ему под стать. Иной падал под ударами, но тут же, стиснув зубы, огромным усилием воли заставлял себя встать и, опираясь на плечо рядом стоящего, снова принимался бить врага. Горстка храбрецов живым клином врезалась в толпу и, пробиваясь к выходу, сокрушала все, что вставало на ее пути. Пробившись наконец к двери, они в щепки разнесли обе ее створки.

— За мной! — опять крикнул вожак, перекрывая адский шум.

Удивительно, откуда только брались силы у этого щуплого на вид парня. Почти все землекопы пробились к выходу. Но стычка на этом не кончилась — за порогом, на улице, их поджидала новая толпа крестьян, и землекопы, таким образом, оказались меж двух огней.

— Не дайте им улизнуть! Не выпускайте живыми! — кричали из корчмы.

— Крови нашей захотели, мать вашу растак… — Землекопы хором исторгли смачное ругательство, словно оно было их боевым кличем, и с прежним ожесточением продолжали колошматить сомкнутые ряды обступивших их деревенских.

Но они уже начали уставать, среди них немало было тяжелораненых. Их праздничная одежда была сплошь залита кровью и изорвана в клочья. Казалось, землекопам уже не пробиться сквозь эту последнюю стену, разъяренная толпа сомнет их и растерзает. Отбиваться стало особенно трудно, когда мужики пустили в ход вилы. От этих коварных ударов невозможно было защититься, если не удавалось вовремя вышибить вилы из рук противника или, изловчившись, не нанести ему меткий удар по голове.

Землекопы выстояли. Им наконец удалось пробиться сквозь толпу, отбиваясь от самых остервенелых, которые с улюлюканьем бросились за ними вдогонку.

— Держаться всем вместе! — крикнул вожак. — Все за одного, один за всех!

Землекопы отходили в дальний конец улицы, они тащили за собой истекавших кровью товарищей.

Одного пришлось взвалить на плечи, бедняга потерял много крови и совсем ослаб. Это усугубило и без того тяжелое положение, ибо землекопов окружали деревенские. Но тут как нельзя кстати подоспела неожиданная подмога: в конце улицы показался отряд во главе с инженером Балогом, спешивший им на выручку.