Колодец Ангелов - [42]

— Майн готт, ну какой диверсий? — затараторила гамбургская корреспондентка. — Фройляйн показал свой отношений к падений культура! Или у вас страна нет свобода слова? А, между прочим, на последнем Международном конгрессе…

— Помилуйте! — вскинул руки охранник. — Какое отношение? Она швырялась на сцену предметами! А это диверсия и срыв мероприятия! Она б еще на амвоне в храме арию спела!

— Я зналь! Я всегда говориль, что ваш страна не толерантный к женщинам и классической музыке! Это скандаль!

— С каких это пор овощи стали предметами? — неожиданно для себя подал голос начитанный Калистратов. — И вообще, закидывание плохих артистов — это историческая традиция! Вот в Древней Греции, например…

— Хватит! — рыжий стукнул кулаком по столу так, что кружки подпрыгнули. — Все вы тут одна банда! Пиджачки, платьица нескромные — я же вижу, что одного поля ягоды! Всех сдам как подозрительных!

— Простите меня, — громко всхлипнула Леденцова и, достав из сумочки кружевной платочек, принялась промокать абсолютно сухие щеки. По комнате поплыл легкий цветочный запах, а Антя вдруг подумал, какая же Катька слабая, доверчивая и несчастная. И очень-очень красивая. Рыжеволосый сморщился и тяжело вздохнул.

В коридоре неожиданно раздался шум, ропот, чей-то пронзительный голос потребовал пропустить, и в помещение ввалился раскрасневшийся Кристиан Грэй. В сценическом серебристом костюме и трогательных тапках-зайцах на босу ногу. Леденцова тут же перестала рыдать и, откинувшись в кресле, хищно улыбнулась.

— Катя, — трагически сказал певец, а девицы за его спиной дружно ахнули, — откуда ты здесь?

— Совершенно случайно, — глубоким голосом отозвалась Леденцова. — Шли с друзьями в консерваторию и заглянули сюда, ноты у Максим Степаныча забрать.

— Максим Степаныч — это кто? — поинтересовался охранник, но Леденцова даже не поглядела в его сторону. Рыжий набычился, метнул злобный взгляд в сторону Крутикова и вредным голосом поинтересовался. — И что вы на это скажете, господин врач? Пациентка, значит? Диверсия, как есть!

— Интерпретативный бред! — Владимир Валерианович назидательно поднял палец, а Катерина вздернула острый подбородок:

— Это я-то диверсия? Это, Крысенька, подружка твоя — ходячая диверсия! А я, между прочим, спасти тебя хотела. От позору и разорения.

— А помидором-то зачем? — Грэй хлопнул длинными ресницами. — И какая еще подружка?

— А это чтобы ты головой думал, прежде чем тащить в постель кого попало! — прошипела Катька и, выхватив из сумки телефон, бросила звезде. — Лови!

— Ложись! — проорал охранник, метнувшись из кресла, и закрывая собой Кристиана. Певец не удержался, покачнулся и загремел прямо в коробку с инструментами, увлекая за собой рыжего. Телефон бумкнулся на пол, одинокая тапочка-заяц заскользила к двери, точно снаряд керлинга[3], а Леденцова страдальчески закатила глаза. В коридоре кто-то нервно завизжал, и, мгновение спустя, в комнату втиснулся угрюмый.

— Эдвард Иринархович, вы живы?

— Девица Леденцова! — просипел барахтающийся в коробке рыжий. — Что вы себе позволяете? Семен, наручники!

— За что?! — возмутилась Катька. — Я вам вещественные доказательства предъявляю, а вы меня в острог? Лучше арестуйте этих аферисток Грэя, которые раритетами из-под полы в клозетах торгуют! Посмотрите видео — так всё сразу и поймете!

Семен тем временем вызволил из коробки и шефа, и звезду и что-то торопливо зашептал в пламенеющее ухо начальника, время от времени кивая в сторону возникшего в дверях блондина. Катька оглушительно чихнула, а потерявший парик, красный, точно рак, Кристиан подобрал с пола телефон и стал сосредоточенно тыкать в экран.

— Можешь забрать, — разрешила Леденцова, хлюпнула носом и криво ухмыльнулась, созерцая встрепанную темную шевелюру Крыси, — а блонд тебе всё равно не идет.

— Так! — подал голос начальник охраны. — Слушай мою команду! Всем разойтись, представление окончено. Только вы, девица Леденцова, не думайте, что вам удалось избежать наказания. Штраф вы всё равно оплатите, так что ждите квитанцию. И я вас запомнил, между прочим. А вас, — он кивнул блондину, — попрошу ко мне в кабинет, документы подписать. Господин, э-э…

— Не нужно имен, я на задании, — негромко ответил тот и, развернувшись, скрылся в коридоре.

— Ну ни фига себе, — хлопнула ресницами Катерина и еще раз оглушительно чихнула, — страсти какие…

Следующее утро стало для Калистратова сущим кошмаром. Накануне, уже после того, как их компанию выставил из подсобки начальник охраны, они чуть не столкнулись с толпой корреспондентов. И несчастной четверке пришлось срочно удирать запутанными коридорами комплекса, надеясь наобум найти запасной выход.

Так мало того, что Катька всю дорогу стенала — ей, видите ли, не дозволили на прощание плюнуть в звезду — Антя еще умудрился удариться мизинцем об откидную лестницу аэротакси. И палец всю ночь ныл, а голова, после насыщенного запахами и децибелами вечера, гудела не хуже колокола Кафедрального собора.

В довершение всех бед, разбудил Калистратова громкий звук. Юноша открыл глаза, встретился взглядом с выразительным портретом Рахманинова и застонал. Летевший из общежитского коридора топот множества ног показался Антону землетрясением, извержением вулкана и миграцией стада буйволов одновременно. Чей-то кулак настырно заколотил в дверь, и Калистратов, держась за голову, отправился выяснять, что стряслось.