Коллекционер - [8]

Возможно, Оро окажется не по зубам. Штуковина, которая расхаживает здесь по ночам, производит жуткое впечатление нечеловеческой силы. Она больше напоминает смерч, чем какую-либо форму жизни. А кто станет тягаться силами со смерчем? И если этот Оро-смерч обладает разумом, то освоение планеты окажется под большим вопросом. Стив должен получить представление об этом смерче, пусть даже безрассудно преследуя его по пустынным дорогам ночи. Возвращаясь к кораблю с ружьем наперевес, он так погрузился в рассуждения, что в смятении упустил из виду главное: в данный момент он никоим образом не выполнял обычной исследовательской работы. Не то чтобы решил, что ничья заблудшая нога уже не ступит на Оро в ближайшую тысячу лет, просто всякий человек, будь он даже разведчик дальнего космоса, подвержен привычке. Их работа состоит в выискивании смертельных опасностей и принятии мер, и эта привычка остается надолго.

Корабельный хронометр показывал пять часов до наступления темноты. По два с половиной часа в обе стороны: скажем, десять миль туда и десять – обратно. Заготовка запасов воды отняла массу времени. Теперь он будет пускаться в поход с утра, наращивая радиус до двадцати миль.

Эти размышления вылетели из головы, когда он выбрался из лесной чащи. Здесь тоже все было в высшей мере необычно: растительность не цеплялась последней хваткой за каменистую неплодоносную почву острыми шпорами и ответвлениями. Она внезапно обрывалась в светлом суглинке, словно бы обработанном тракторами, – и впереди распахивался вид на бескрайнее поле ростков, каждый из которых явно претендовал быть экзотическим даже в этой массе. Новая фауна была совсем крошечной и – кристаллической. Он без особого удивления воспринял эти кристаллы, помня, что новизна – неизбежная примета любой незнакомой местности. Все это было из ряда вон выходящим, но лишь по земным стандартам. За пределами родной планеты ничего ненормального или сверхнормального быть не могло, поскольку целиком и полностью соответствовало местным условиям. Кроме того, следы кристаллической растительности, как известно, присутствовали на Марсе и никого не удивляли.

Один вопрос поднимал дыбом волосы на голове: как соседствовала обычная флора с кристаллической? Граница была настолько прямо и недвусмысленно очерченной, что вызывала состояние если не шока, то, по крайней мере, легкого столбняка: прямая полоса барьером вытягивалась на многие мили. Это наводило на мысль о высокоразвитом земледелии каких-то гигантов. Подобная аккуратность могла быть только искусственного происхождения. Для этого кто-то должен был приложить усилия.

Сидя на пятках, он внимательно осмотрел кристаллы и сказал Лауре:

– Цыпа, а ведь эту травку посадили. Кто мог посадить ее?

– Мак-джилликудди, – предположила Лаура, искренне убежденная, что одно имя ничем не хуже другого.

Он осторожно щелкнул пальцем по кристаллическому побегу у самого ботинка, зеленому и ветвистому, всего в дюйм высотой.

Кристалл завибрировал и ответил: «Цуй!» – нежным, высоким голосом.

Он щелкнул по его соседу и тот сказал: «Цай!» – в более низкой тональности.

Он щелкнул по третьему. Тот не издал никакого звука, вместо этого рассыпался на тысячу осколков.

Отрывая взгляд от грядок, Стив поскреб в затылке, вновь заставив Лауру бороться за равновесие, цепляясь когтями за одежду. Один цуйнутый, другой цайнутый и, наконец, последний – разлетевшийся в прах; два ореха одинаковых, но в то же время – на-кася выкуси. Цуй-цай с орехами. Загадка была уже прямо в горсти, оставалось только разжать пальцы и посмотреть, что там.

Стив поднял полный смущения взор и увидел нечто, хаотично порхающее над кристаллическими посевами. Лаура с хриплым клекотом взмыла за летуном, ее голубые с алым крылья энергично работали в воздухе. Стив разглядел, что это была гигантская бабочка с фигурными оборочками крыльев, и окраской ничуть не уступающая пестрому оперению Лауры.

Птица нависла, преследуя насекомое. Он окликнул Лауру и поспешил наперерез. Кристаллы хрустели, обращаясь в пыль под его тяжелыми ботинками.

Полчаса спустя он достиг крутого, поросшего кристаллами склона, когда мысли его внезапно осеклись, и сам он остановился как вкопанный, так что Лаура слетела с его плеча и вынуждена была встать на крыло. Она облетела его кругом, а, возвращаясь на свой насест, сопроводила посадку бранным словом на неизвестном языке.

– Вот еще один уникум, – пробормотал он. – Ни двух, ни трех, ни дюжины, ни двадцатки. Ничего из того, что встретилось, не повторяется. Всего один гигантозавр, один Scarabeus Anderii, всего по одной из всех этих треклятых тварей. Каждая вещь в этом мире уникальна, неотразима, каждая – сама в себе. Что же это такое?

– Я не пр-родажная, – осторожно напомнила Лаура.

– Добром тебя прошу – заткнись!

– Добр-ром тебя прошу, добром тебя пр-рошу! – завопила Лаура, которой эта фраза явно пришлась по душе. – Ба-алынущий черный ата-та!..

И снова он вывел ее из равновесия, вынудив пуститься в орбитальный полет, меж тем как сам продолжал разговор с самим собой:

– Это наводит на мысль о постоянной и всеохватывающей мутации. Все воспроизводится, не оставляя никаких устойчивых следов, никакого наследственного материала. – Он досадливо прикусил губу. – Но как можно воспроизводить себе подобное, когда оно не будет иметь с тобой ничего общего? И кто кого в таком случае оплодотворяет?