Колхозное строительство 3 - [7]

— Интересный знакомый, и откуда?

— У нас с ним договор по выпуску моих книг во Франции. Так вот, он предрекает со слов его знакомых из министерства Экономики и Финансов Франции ещё максимум год и америкосы прекратят обмен своих зелёных бумажек на золото.

— Согласен я с твоим другом. Вон Германия с Японией уже буксуют. Америкосы — интересное слово. Нужно запомнить. Так в чем же замечательная идея.

— Через год золото заметно подорожает и на него ещё и ажиотажный спрос возникнет. А доллар естественно серьёзно просядет. Вот к этому моменту нужно напечатать огромное количество всяких разных юбилейных монет из золота. И Сеятеля сталинского повторить и моих писателей, композиторов и каких-нибудь динозавров, животных из красной книги. Царей русских начиная с Михаила и князей начиная с Рюрика. Неплохо будут продаваться и американские президенты. Евреям польстит выпустить с соболезнующими надписями всякие Бухенвальды и прочие Холокосты. При посольствах всех стран Европы и Латинской Америки открыть нумизматические магазины. Торговать желательно за доллары. Где не получится, за национальные валюты. И все деньги пустить на покупку оборудования для лёгкой, а особенно пищевой промышленности. Сейчас чуть не половина урожая сгнивает, не дойдя до стола нашего советского человека. Уф. Всё. Конец речи.

Пётр достал платок и хотел шею потную протереть, но, не донеся буквально несколько сантиметров, вспомнил, в каком состоянии платок. Жарко. Вот вроде и вечер уже, а жарко и душно. Оно и понятно, вся Москва на болотах построена и болотами окружена. Скоро и торфяники загорятся. А в 1972 году пожаров будет под 4 тысячи. Москву скроет в дыму. Как и 2010. Пётр как раз там был в это время проездом. Пока от киевского вокзала доехал до Внуково на электричке специальной чуть не окочурился. Новенькие красивые вагоны и полное отсутствие кондиционеров. Соседа всем вагоном нитроглицерином и прочими таблетками от инфаркта спасали.

А ведь уже был вполне себе развитой капитализм. Не в строе выходит дело. А в чём? В деньгах. В заботе властей о людях. Даже не смешно. Всё дело в кнуте. Нужен кнут. Не спасать страну надо, а наладить выпуск кнутов.

— Пётр Миронович, давай на ты, — предложил меж тем министр финансов.

— Давай, Василий Фёдорович.

— Это ты давай свою папку. Не пойдёшь ко мне замом?

— Смеёшься.

— Смеюсь. Как бы мне к тебе в замы не угодить. Так скоро замом у Алексея Николаевича Косыгина окажешься. Ладно, о важных государственных вещах поговорили. Почитаю, Подумаю, с людьми посоветуюсь. В целом, согласен. Все вроде правильно рассказал. Стой. Ты ведь нумизмат, говоришь. Может просьбы есть?

Хитрый, но хочет в долгу оставаться.

— Есть, — Пётр не задумывался над таким способом пополнения коллекции, но раз сам финансист предлагает, грех не воспользоваться.

— Василий Фёдорович, есть так называемый Константиновский рубль. Слышал?

— Естественно. Штемпель находится в музее. Есть один экземпляр рубля в Государственном историческом музее в Москве.

— А можно взять пару рублей Николая первого и отпечатать один рубль Константина?

— Слышал полмиллиона долларов стоит. Не дура у тебя губа. Сделаю два. Как будут готовы, поговорим.

— Заранее благодарен, — Пётр протянул руку.

Министр посмотрел на руку собеседника на свою.

— Извозились в дерьме.

Интермеццо

„Ну, посмотрите, России просто не везёт. Пётр I не закончил реформу, Екатерина II не закончила реформу, Александр II не закончил реформу, Столыпин не закончил реформу. Я должен закончить реформу.“ Б. Ельцин.

„Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужиться.“ Он же.

Борис Николаевич Ельцин зашёл домой, хлопнув дверь, не разуваясь, в грязных ботинках, протопал до кухни и открыл дверцу холодильника. Достал початую бутылку водки. Мало. Стакан ещё неправильный попался, всё норовил из рук выскочить и по горлышку ударить. Звон ему «понимаешь» нравится. В результате часть и без того небольшой порцайки «аквавиты» оказалась на полу. В стакане набралось едва на треть. Поставив мертвеца на стол, Борис Николаевич выдохнул и, крякнув, занюхал рукавом коричневого пиджака.

— Ссуки!

— Боря, — на кухню на звон зашла жена, — Что случилось? На работе что-то?

Красными глазами Ельцин уставился на женщину. Но водка уже начинала действовать, тепло заполнило желудок и поползло вверх к душе. (А есть ли душа у коммуниста?)

— Выговор мне строгий с занесением объявили и с работы сняли. Нет, уволили. Точнее, перевели.

— За что? — ахнула жена.

— Да, не за что, Настя. Решил Борисов докопаться. Вот и докопался.

— Зачем ему это?

— Да откуда я знаю, собрал партсобрание домостроительного комбината и выкатил. ТЮЗ не построили. Я ему говорю, так там не полный комплект чертежей. А он так с ухмылочкой: «А на забор чертежи ведь нашли». И давай всё в кучу валить. Есть ведь чертежи на фундамент. Есть. Почему не сделали. И самое главное, где докладная, что чертежи не все. Кто в курсе? Дальше вообще хоть вешайся. Показывает мне пачку заявлений от работников комбината, что я пьяным на работу хожу, а в понедельник от меня так разит, что ко мне и подойти не возможно. Ссуки. Писатели, понимаешь. Ещё от одной женщины заявление, что я ей нахамил и обругал, до слёз довёл, а она всего лишь место в садике для ребёнка просила. И случай мартовский несчастный со смертельным исходом припомнили. Всё, понимаешь, собрали.