Колесо жизни и смерти - [7]

Тот тип с печеньем. Помнишь?

Нет, черт возьми! Это послание не похоже на очередную решетку или какой-то шифр в том же роде. По краям страницы в нескольких местах виднеются темноватые разводы, словно папа что-то стирал. Интересно, что там было? Что-то важное или мелочи?

Дэнни направляет фонарик на оборотную сторону страницы. Луч просвечивает тонкую бумагу насквозь, выхватывает размытые линии. Прочесть по-прежнему ничего невозможно. А что, если Рикар – или какой-нибудь его агент в Интерполе – мог бы помочь? Дэнни снова направляет луч на текст, обшаривая память в поисках любой мелочи, которая может навести на отгадку. Ему даже кажется, что в глубине, ровнехонько за пределами возможного, смутно маячит что-то знакомое. Думай же!

Но на поверхность так ничего и не всплывает. Дэнни смотрит на строчки так долго, что в конце концов слова и цифры начинают расплываться и покачиваться перед глазами…

Внезапно проснувшись, Замора видит над головой квадрат дневного света. В другом конце фургона крепко спит Дэнни. На голове у мальчика ярко горит фонарик, в руке зажаты листки бумаги.

Карлик подходит к нему и наклоняется, вглядываясь в записи.

Вокруг третьей шифровки ничего нового – лишь кольцо неровных, выдающих напряжение и нарастающую досаду вопросительных знаков.

4. Когда лопаются пузыри

Утреннее солнце обшаривает автостоянку рядом с Саграда Фамилией. Прилавки за перилами уже готовы к открытию – навесы трепещут на ветру, а очередь туристов обвивается вокруг главного входа.

Какой-то парень с косичками-дредами держит перед собой миску с мыльной водой и развлекает публику тем, что выдувает огромные пузыри. Поток меняющих форму и цвет сфер, трепеща, плывет в утреннем воздухе. Одна из них, с синеватым отливом, скользит к Дэнни, натыкается на острие перил – и вмиг исчезает.

Син-Син пока не видно. Но в открытой двери своего фургончика сидит, сгорбившись и грея ладони о большую кружку café con leche[7], Дарко. Когда Дэнни с Заморой подходят поближе, он поднимает голову. Утренние лучи безжалостно подчеркивают морщины у него на лбу. Волосы цвета перца с солью растрепаны, рубашка измята больше, чем обычно.

– Доброе утро, – вздыхает он. – Кому-нибудь удалось заснуть?

– Прямо на удивление, – отзывается Замора. – Рука чертовски болела, а потом вдруг перестала.

«По крайней мере, хорошего пса я вчера тоже хоть немножко подкормил», – думает Дэнни, наскоро оглядывая окрестности: нет ли каких признаков, что ночью кто-то все же нашел тело Ла Локи.

– Ни следа, – говорит Дарко, отгадав его мысли. – Я встал в пять и еще раз проверил под краном. И полиция с репортерами вокруг тоже шныряет.

Такое впечатление, будто все, что случилось в парке Гуэля, а потом на кране, обошлось без последствий. Но это же как-то неправильно. Папа всегда говорил – любой наш поступок имеет какое-то значение. Любое действие – точно камешек, брошенный в воду, от которого расходятся круги. Иногда ты просто этого не замечаешь, сынище…

Дэнни прекрасно известно: затишье долгим не бывает.

– Но как она могла исчезнуть?! – стонет он. Почему-то от невозможности найти труп все стало лишь хуже. Зловеще как-то.

Дарко потирает подбородок:

– Понятия не имею. Не прогуляешься со мной пару минут?

– А что такое?

– Хочу убедиться, что мы искали в правильном месте.

Дэнни кивает, радуясь, что Дарко принимает их общую проблему всерьез. Метатель ножей ведет его через лабиринт машин и дальше по гигантской лестнице, к собору. Здесь, на ярком свету, Дэнни кажется, будто его выставили на всеобщее обозрение. Он нервно озирается по сторонам.

– Никогда еще не лишал человека жизни, – говорит Дарко. – Сказать начистоту – неудачный вышел бросок. Я метил ей в руку. Наверное, ветер помешал… Уффф!

– У тебя не было выбора.

Так необычно – видеть Дарко растерянным и подавленным. Дэнни ужасно хочется подбодрить его. Он снова вспоминает вечер неудавшегося трюка с водной камерой и как метатель ножей помогал захлебнувшемуся папе добраться до фургона, где жила их семья.

– Может, и не было, – соглашается Дарко.

Они спускаются на площадку, откуда открывается вид на все здание.

– Как по-твоему, с какого крана она упала?

Дэнни заслоняет глаза рукой, вглядываясь в сияние погожего утра. С моря уже надвигается несколько облачков, но большая часть неба сверкает синевой. Канареечно-желтые краны возвышаются на головокружительной высоте над собором. «Я был там, – ошарашенно думает Дэнни. – И чуть не упал…» При одной только мысли об этом у него подкашиваются колени, но он берет себя в руки и внимательно рассматривает Саграду. А потом решительно указывает:

– Вон с того. Я совершенно уверен.

– Вот и я так же думал, – покачивает головой Дарко. – Чем больше мы знаем, тем, получается, знаем меньше, да? – Он всматривается в глаза Дэнни: – А ты уверен, что в тот вечер и правда видел Джимми?

Дэнни кивает:

– Но не может же он стоять за всем этим?!

Метатель ножей несколько долгих мгновений смотрит Дэнни в глаза, а потом отводит взгляд к небу.

– Он всегда был очень скрытным – и очень себе на уме. Его словно что-то тянуло вниз, сбивало с ног.

Над городом катится большая туча, лиловая снизу, с белыми башнями поверху. Дарко мотает головой, указывая на нее небритым подбородком: