Колесо в заброшенном парке - [4]

Наконец длинный узкий лаз (из серии «Подбери живот») вывел его в небольшое, но очень высокое и гулкое помещение с белыми кафельными стенами и плиточным полом. У стены стоял огромный резервуар с иллюминатором посредине. Пахло какой-то медициной, но запах был застарелый и пряный — так пахнет бабулин шкафчик с лекарствами. Бурик огляделся. На белых отсвечивающих стенах не было ничего, за что бы мог уцепиться взгляд. Тогда он сделал шаг к «котлу», как он мысленно обозвал агрегат. Котел приблизился гораздо быстрее, чем этого можно было ожидать. Подойдя к нему вплотную, Бурик встал на носки, ухватился за обрамленный заклепками иллюминатор и подтянулся. Удивительное дело — это совсем не потребовало усилий, хотя на уроке физкультуры Бурик не мог подтянуться на турнике, не вызвав при этом уже привычных усмешек одноклассников.

Сначала Бурик ничего не как следует не разглядел. В сероватой полутьме медленно шевелилось нечто бесформенное. Затем оно как будто растворилось, а в иллюминаторе, словно на экране телевизора, возник мальчишка. От неожиданности Бурик даже вскрикнул. Мальчишка был голый и сидел, съежившись, на черном полу. У Бурика сжалось сердце. От жалости, а еще от непонятного страха и осознания того, что с этим незнакомым мальчишкой его что-то связывает. Но что?

Мальчишка неожиданно поднял глаза, встретился взглядом с Буриком и вдруг, беззвучно вскрикнув, вскочил и бросился к нему. Бурик, обмирая, смотрел в широко распахнутые глаза и читал в них отчаянную мольбу. Губы мальчика шевелились. Что он пытается сказать? Не понять… «А…», «у…», кажется, опять «а…», «и…» Внезапно Бурик понял — мальчишка говорил по-итальянски! Он повторял одно слово: «Аютами… Аютами… Aiutami…» — «Помоги мне! Помоги! Помоги…» Лицо мальчика приблизилось. Неровная рыжеватая челка, смешно оттопыренные уши, цвета крепкого чая глубоко посаженые глаза, узкий, длинноватый нос, белозубый рот, без конца повторяющий одно и то же слово — «Помоги!»… «Come?!»[2], — закричал Бурик, но крик его увяз во влажной духоте. А черный пол, все ускоряясь, поехал назад, оттягивая мальчишку за собой.

В отчаянии Бурик прижался лбом к теплому стеклу иллюминатора, разбить которое было невозможно. Или все же возможно? Всей душой Бурик рванулся туда, к мальчишке, и толстое стекло как будто подалось. Рванулся снова и еще чуть-чуть продвинулся… Не хватало одного последнего усилия воли, чтобы пробить стекло. Но это усилие все никак не давалось Бурику, и он, дернувшись несколько раз, безвольно обмяк, словно застряв в толще стекла. Его как будто облепила плотная прозрачная масса, не дающая ни пошевелиться, ни крикнуть, ни даже закрыть глаза. Бурику оставалось только одно — смотреть.

Мальчишка продолжал бежать к нему нисколько не приближаясь, а лицо его начало неуловимо меняться — Бурик увидел, что это уже не мальчик, а юноша… потом молодой человек… через несколько секунд в неровной челке показались серебряные нити… Пожилой мужчина с длинными седыми волосами, носом с горбинкой и добрым симпатичным лицом смотрел на Бурика без укора. Вскоре лицо его начало туманиться и удаляться, посредине возникла водная гладь, обрамленная двумя башнями шлюзов. Старик отшатнулся назад и вдруг застыл. Бурик увидел, что это уже не старик, а бетонная скульптура сухопутного моряка, кидающего свернутый канат проходящим мимо судам…

И тогда Бурик заплакал. Заплакал тихо, без всхлипываний и рыданий. Он даже не сразу понял, что плачет, — горькая волна, рождаясь где-то в животе, подкатывала к горлу, а по щекам катились горячие слезы. Его захватило ощущение невосполнимой потери… Скульптура осталась далеко позади — вокруг расстилалось безбрежное море. Бурик плыл на огромном океанском лайнере, выглядывая из иллюминатора каюты. Свежий морской ветер ерошил волосы, и брызги летели в лицо, смывая слезы.

— Сашенька, не высовывайся из окна, простудишься, — раздался сзади голос бабули. Бурик спрыгнул на пол каюты и захлопнул иллюминатор. В каюте на полках спали какие-то незнакомыелюди. Бурик аккуратно приоткрыл дверь и выскользнул наружу. Сквозняк тут же захлопнул за ним дверь. В обе стороны тянулся узкий коридор, освещенный длинными неоновыми трубками. Бурик пошел направо.

Вскоре коридор сделал поворот, и Бурик увидел длинный ряд дверей с номерами и табличками. «ВНИМАНИЕ! Биологическая угроза! Вход только по спецпропускам», — было написано на одной из них. «Аланин Алексей Семенович. Генеральный консультант МосСемБанка». «Безекович Нина Львовна. Эксперт по международным связям». «Облаухов Вадим Андреевич…» — табличек становилось все больше, они наслаивались друг на друга, фамилии вплетались в имена, а внизу начали проявляться цифры. «Прохорова Анна Викторовна, 1970–2012, — гласила очередная табличка. — Помним, любим, скорбим…»

«Да что же это такое… Где я?» — Бурик ощутил новый прилив страха. Он стал идти все быстрей и быстрей, и вскоре уже бежал, задыхаясь, по коридору, которому не было конца.

Внезапно погас свет. В полной темноте Бурик пошел вперед на ощупь, елозя ладонями по неприятно шелестящим клеенчатым обоям. Идти было страшно — казалось, пол под ногами в любой момент может исчезнуть. Наконец, Бурик не выдержал. Он осторожно сполз по стене и сел на пол, чтобы не провалиться в черную бездну.