Колесо фортуны - [10]

– Прости, но я забыла твою… вернее, нашу фамилию.

– Стил, – немного поспешно ответил он, а затем добавил: – Это фамилия моей матери.

Он не мог понять, придала ли она значение его пояснению или же проигнорировала. В его родном городке фамилии и древности рода уделяли особое внимание.

– Стил, – мягко, нараспев произнесла она и улыбнулась трогательной, почти детской улыбкой, от которой у него вдруг защемило в груди. – Ада Стил, – повторила она, как бы пробуя свою новую фамилию на вкус, и вдруг засмеялась. – Прости, но мне надо к ней привыкнуть. Сейчас твоя фамилия вместе с моим именем звучит для меня не совсем привычно.

Она переложила сумочку в другую руку и скрылась в ванной, оставив его в одиночестве.

По шороху ткани Питер отчетливо понял, что она снимает платье, и невольно представил ее обнаженной – это было прекрасно! Со стуком упали туфельки, и с легким вскриком восторга Ада встала под теплый душ. Шум хлынувшей воды прервал его размышления. Он поймал себя на том, что чересчур внимательно прислушивается к звукам, идущим из ванной комнаты. Ему потребовалось неимоверное усилие, чтобы не распахнуть дверь и не войти к ней. Он дотронулся до дверной ручки и тут же отдернул пальцы.

Боже! Питеру так захотелось заключить Аду в свои объятия, что он невольно застонал и от досады закусил губу.

В этот момент шум воды стих. Ада закрутила кран и, тихонько напевая, стала сушить волосы полотенцем. Он застыл на месте почти в отчаянии оттого, что упустил свой шанс, отступил и сел в кресло, делая вид, что читает газету.

Дверь ванной комнаты распахнулась. У Питера перехватило дыхание. Он был смущен, словно пятнадцатилетний мальчишка. Ада в нерешительности застыла на пороге, одетая в тонкую белоснежную сорочку. Эта незатейливая полупрозрачная рубашка, легкая и воздушная, окутывала ее, подобно туману. Она стояла, опустив руки, словно сказочная фея. Мокрые волосы трогательно лежали на ее хрупких плечах тонкими мокрыми прядками, придавая ей беззащитный вид.

И у этого эльфа были любовники? Да еще целых три? Да, недаром говорят, что женский вид обманчив, как погода в марте. Сейчас она казалась такой чистой и невинной, словно перед первым причастием. Руки у Питера задрожали, он отложил газету и встал ей навстречу.

Изящная фигурка Ады казалась самым эротичным зрелищем, которое он когда-либо видел. Ада была так же совершенна и прекрасна, как древнегреческая богиня. Ее грудь высоко поднимала тонкую ткань ночной сорочки, через которую нежно темнели окружности сосков.

Молчание явно затянулось. Ада несмело улыбнулась ему и нервным движением поправила мокрую прядку, упавшую ей на лоб. Он не сказал ни слова, просто протянул руку. После секундного замешательства Ада вложила свои пальцы в его ладонь.

– Теперь я понимаю, почему ты надела именно эту сорочку, – сказал он сдавленным голосом и кашлянул. – Она очень тебе к лицу.

– В самом деле? Я всегда считала ее очень скромной.

– Это значит, что скромность идет тебе, – сказал он, негромко рассмеявшись, и осторожно прикоснулся к ее груди.

Она снизу вверх взглянула на него, ее зеленые глаза потемнели, зрачки расширились, как у дикого зверька.

– Мы можем выключить свет?

– Не надо. Я хочу смотреть на тебя, когда мы будем заниматься любовью.

Ада ничего не возразила, но кровь заметно отлила от ее лица.

– Я не предполагала, что буду так нервничать, – призналась она. – Видишь, я даже дрожу. Это от волнения, наверное. Ты в самом деле уверен, что свет нам нужен?

Он погасил лампу, и комната погрузилась в полумрак. Впрочем, луна, время от времени прикрываемая набегавшими облаками, с любопытством заглядывала к ним в окно.

– Так лучше?

– Намного, спасибо. – Ада шевельнулась. – Можно… мне лечь?

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Вообще-то я хочу пить, – сказала она и повернула назад, к ванной комнате. – Я думаю, что хотела бы немного…

Он взял ее за талию. Она взглянула на него и опустила ресницы. То был заветный, долгожданный миг, но, уже целуя ее, он скорее почувствовал, чем заметил ее слабое сопротивление. Она осталась безучастной и не ответила на его поцелуй.

Он оторвался от ее губ и тихо спросил:

– Ты ведь хочешь этого так же сильно, как и я?

– Думала, что хочу. Но теперь почему-то кажется, что я ошибалась.

– Не морочь мне голову…

Он приник к ее губам долгим страстным поцелуем. Желание овладеть ею стало мучительным, почти непереносимым. Эта женшина принадлежала ему, и он хотел ее, хотел, во что бы то ни стало.

Расстегнув сорочку и оголив плечи жены, Питер страстно прижался губами к восхитительной груди, чтообы отведать это совершенство.

Ада вздрогнула, но не проронила ни звука и только протянула руку, чтобы убрать волосы с его лба. Сумеречное сияние обручального кольца Ады отвлекло его, он нечаянно поднял глаза, и сердце с его груди оборвалось, – одинокая слезинка прочертила дорожку на ее щеке.

Питер поспешно отступил назад, проклиная себя за то, что намеревался сделать.

Мучительное желание искало выхода: он горел словно в огне, он жаждал ее тела так, как истомленный путник жаждет в пустыне глотка воды. Питер никогда не считал себя благородным или чересчур щепетильным человеком. Когда было нужно, он мог играть и против правил. Сегодняшняя ночь лишь подтвердила этот неоспоримый факт. Но, взглянув в покорные, мученические глаза Ады, передумал. Что за безумный номер он выкинул, женившись таким образом?