Колебания Мегрэ - [7]

Закурив сигарету, доктор Пардон внимательно слушал.

— Он специалист по электропоездам.

— Он что, инженер-путеец?

— Нет, продавец игрушечных поездов.

Доктор нахмурил брови.

— Я вас понимаю, — проронил Мегрэ. — Меня это тоже удивило. Но я не любитель детских забав. Это старший продавец отдела игрушек в крупном универмаге. Между прочим, именно он создал праздничную витрину с игрушечным электропоездом. Насколько могу судить, состоятелен.

— Какое же преступление он совершил?

— Никакого. По крайней мере я так думаю. По его сообщению, жена его вот уже несколько месяцев готовит убийство.

— Как он об этом узнал?

— Всех подробностей он мне не успел рассказать. Известно лишь то, что в шкафчике, где хранятся хозяйственные принадлежности, он обнаружил большой пузырек с фосфидом цинка.

Доктор Пардон весь превратился в слух.

— Он отдал порошок на анализ и, по-видимому, проштудировал все работы по фосфиду цинка. Кстати, он принес немного порошка.

— Хотите установить, не яд ли это?

— Полагаю, порошок обладает токсичными свойствами.

— Это крайне токсичное соединение. В некоторых местностях им травят полевых мышей. Он испытывал недомогание?

— И не однажды.

— Он подал заявление?

— Нет. Ушел из кабинета, так и не сказав, чего добивается. Вот это-то меня и тревожит.

— Понимаю… Это он обращался к доктору Штейнеру?.. Вместе с женой?..

— Нет. Один. Приходил на обследование с месяц назад. Хотел убедиться…

— …что здоров психически?

Мегрэ кивнул и, закурив трубку, продолжал:

— Я мог бы его вызвать к себе, даже подвергнуть обследованию, поскольку Штейнер уперся, ссылаясь на необходимость соблюдения врачебной тайны. Говоря «я мог бы», я несколько преувеличиваю, поскольку никаких претензий к нему у меня нет. Пришел он ко мне по своей доброй воле. Рассказал вполне правдоподобную историю. Ни он сам, ни кто-либо другой с жалобой ко мне не обращался. Что касается нарушений закона, то хранить у себя дома какое-то количество ядохимикатов не запрещается. Понимаете, в чем проблема?

— Понимаю.

— Вероятно, он сказал правду. Если я стану выяснять в дирекции, что он собой представляет, я рискую повредить ему. Ведь в универмагах, как и во всяком крупном учреждении, к лицам, которыми интересуется полиция, относятся с подозрением. Если допросить консьержку и соседей, пойдут сплетни…

— Вы понимаете, Мегрэ, чего вы от меня требуете? Чтобы я высказал мнение о человеке, которого я в глаза не видел, о котором вы и сами-то мало чего знаете. Я всего лишь участковый врач, имеющий самые элементарные познания в области невропатологии и психиатрии.

— Помнится, в вашей библиотеке я видел несколько работ, посвященных…

— Между интересом и умением определить диагноз лежит пропасть. Словом, вы хотите выяснить, почему он обратился к вам и поведал эту историю?

— Это во-первых. Он по-прежнему живет со своей женой и разводиться, по-видимому, не намерен. Он не просил ни арестовать ее, ни начать расследование. Когда же я на несколько минут вышел из кабинета (меня вызвали к начальнику полиции), он исчез, словно не желая далее откровенничать. Вам это ни о чем не говорит?

— Это может означать многое. Видите ли, Мегрэ, когда я был студентом, ответить на подобные вопросы было гораздо легче, чем теперь. Это касается всей медицины, да, впрочем, и остальных наук. Когда на суде эксперту задают вопрос, является ли тот или иной человек душевнобольным или здоровым, чаще всего эксперт отвечает «да» или «нет». Вы читаете журналы по криминалистике?

— Кое-какие.

— В таком случае, вам, как и мне, известно, что не всегда возможно провести четкую границу между психозом, неврозом, психоневрозом и иногда даже шизофренией. Линия, отделяющая психически здорового человека от психопата или неврастеника, становится все менее явственной, если судить по работе некоторых зарубежных специалистов… Но мне не хотелось бы углубляться в научный или псевдонаучный анализ…

— Но на первый взгляд…

— На первый взгляд, ответ на ваш вопрос зависит от того, к какому специалисту вы обращаетесь. Скажем, история с электропоездами, хотя это его профессия, ведь это действительно его профессия, он сам ее выбрал… Ее можно рассматривать как свидетельство неумения приспособиться к действительности, факт, который может привести к психоневрозу. То обстоятельство, что человек этот пришел к вам на набережную Орфевр и без стеснения стал вдаваться в подробности своей жизни, должно было бы насторожить не одного психиатра. В равной мере, как и то, что господин этот, желая убедиться в своей вменяемости, по собственной инициативе обратился к невропатологу.

Визитом своим Мегрэ мало чего добился: до этого-то он додумался и сам.

— Судя по вашим словам, он был хладнокровен, говорил спокойно, без видимого, во всяком случае, без излишнего волнения. Но и это обстоятельство может быть обращено как против него, так и в его пользу наряду с тем фактом, что ваш посетитель отдал этот химикат на анализ и проштудировал все работы, посвященные данному соединению. А он не заявлял, что жена его теряет рассудок?

— Кажется, нет. Всех подробностей я не помню. По правде говоря, сначала я слушал его краешком уха. В кабинете было очень жарко. Меня вконец разморило…