Колдун - [15]

- Ну, вообще-то, по наследству это не передается, - я пытался вспомнить все, что знал о сомнамбулизме, в просторечии, называемом лунатизмом, - а сколько лет ребенку?

- Шесть недавно стукнуло.

- И давно ходит?

- Да нет, - дед Андрей сцепил узловатые пальцы, - вчера второй раз заметили только.

- Ну, в любом случае, ничего страшного в этом нет, - поспешил я успокоить деда, - родители-то его как, мирно живут?

Дед Андрей поднял глаза и изучающе посмотрел на меня.

- Да, вроде, нормально, - пожал плечами и продолжил, - как все.

- Говорит?

- Что говорит? - Дед Андрей удивленно вскинул брови.

- Неважно что, во сне говорит, или там, причмокивает, цокает? Может, дергается?

- Да, нет, просто ходит. В первый раз к двери пошел, потом на кухню, а потом в кровать сам вернулся. Его спрашивают, зачем ходил, а он и не помнит ничего.

- Он и не может помнить - во сне ведь.

- А в другой раз снова к двери пошел, сел в сенях и сидит. Ксения перепугалась вся. Иди, говорит, к Серафиму, пусть подскажет, что делать-то.

Я задумчиво посмотрел на деда, вспоминая, что говорила бабка Серафима, встал и, подойдя к рядам полок, на которых стояли банки с травами и, сняв оттуда три баночки, поставил их на стол.

- Значит, так, - начал я, открывая банки и высыпая на куски газеты сушеные травы, - я дам тебе лаванды, мяты и зверобоя. Разложите их по мешочкам и повесьте над его кроватью. Рядом поставите стакан с водой, а на пол бросьте мокрого полотенца. Пусть кто-нибудь подежурит пару ночей, чтобы полотенце всегда было мокрым. Это для начала. Посмотрите, может все и пройдет. А если не пройдет..., - я посмотрел на деда, - эпилепсии у ребенка не замечали?

- Чего? - Непонимающе уставился на меня дед Андрей.

- Падучей, говорю, нет у него?

Дед помолчал несколько секунд, но затем отрицательно мотнул головой.

- Нет, вроде.

- Ну, и хорошо, что нет. Это может быть возрастное. Если так, то, может, и само пройдет, но мешочки все же повесьте. И уберите с пути все острое, на всякий случай.

- Да, убрали уже, - проворчал дед.

- Ну и правильно, - сказал я и протянул ему сложенные листки газеты с травами, - да, мелисса-то у вас найдется?

- Весь двор в ней...

- И ее в мешочек сложите и повесьте. А еще перед сном пусть малец в ванночке теплой с хвоей посидит - минут двадцать, не меньше. Думаю, все будет нормально.

Дед Андрей поднялся, взял сложенные листки газет и, посмотрев на меня, спросил:

- Сколько я должен, Серафим?

Я улыбнулся.

- Ничего не должен, дед Андрей. Иди, и скажи, чтоб следующий заходил.

Он ушел, кинув на меня из-под нависших бровей хмурый, встревоженный взгляд. Через мгновенье я услышал нервный стук в дверь и увидел торопливо входящую Акимовну и девочку, лет двенадцати. Девочка держала у носа платок, сначала показавшийся мне платочком в красный горошек но, присмотревшись, я понял, что это кровь. Акимовна, крупная женщина лет тридцати пяти, смотрела на меня, не зная, куда девать свои полные руки, и не решаясь начать первой. Я подошел к ним, пригнулся к девочке и понял, что не ошибся - это и в самом деле была кровь, текущая из носа девочки.

Никаких повреждений на носу и лице дочки Акимовны я не увидел. Девочка чуть испуганно смотрела на меня и, чтобы успокоить ее, я спросил:

- Давно течет?

Акимовна кивнула:

- Сегодня прямо с утра, - обняла дочку за плечи, удержалась от вздоха и добавила, - раньше потечет, бывало, да перестанет, а сегодня, прямо беда, никак не остановить.

- Ну, проходите, проходите, посмотрим, что там.

Я пропустил их вперед, а сам полез в большой сундук, стоявший в сенях еще со времен бабки Серафимы, которая держала в нем всякую всячину. Мне нужен был моток шерстяных ниток и маленький железный крест, который я недавно видел в сундуке, роясь в нем в поисках шкатулки с рунами бабки Серафимы. Шкатулку не нашел, зато нашел железный крестик и множество других полезных вещей.

Когда я вошел в светлицу, Акимовна и ее дочка стояли в центре комнаты, словно не решаясь сесть без хозяина. Я указал на свободные сегодня от трав табуреты и лавку.

- Вы садитесь. А ты, - я посмотрел на девочку и, усевшись напротив примостившейся на краешек табурета Акимовны, и добавил, - иди сюда. Сейчас мы тебя лечить будем.

Девочка быстро взглянула на мать, и та легонько подтолкнув ее в спину, посмотрела на меня:

- Ты уж, Серафимушка, не делай ей больно.

Мысленно усмехнувшись, я осторожно убрал платочек, которым девочка прикрывала нос. Кровь была свежей, и продолжала медленно вытекать из правой ноздри девочки. Я чуть запрокинул ей голову. Девочку, если я не ошибался, звали Тоней, но уточнять не хотелось, поэтому я просто сказал:

- Вот так подержи головку.

Я на глаз оторвал от клубочка полтора локтя шерстяной нитки и, вдев ее в маленькое колечко на крестике, связал оба конца нитки.

   - Ну-ка, повернись ко мне спиной.

Девочка снова посмотрела на маму и, увидев ее кивок, послушно повернулась. Я надел ей нитку и, убедившись, что крестик будет висеть ровно между лопатками, сказал:

- Акимовна, заправь-ка дочке крестик, так, чтоб между лопатками висел.

Акимовна быстро встала и, заправив крестик дочке под легкое платьице, вопросительно посмотрела на меня. Я улыбнулся: