Колдун для акул - [25]

— Чёрта с два — с чудесами. Её украли и ночью потихоньку угонят отсюда подальше, а там продадут. Спилят номер, поставят новый.

— Странно, что не украли и лошадь.

— С лошадью полно забот: она шумит, капризничает, её труднее изменить внешне. За неё больше наказание. Но конокрадство тоже распространено.

— Надо же… Может быть, по дороге из Сентэрида в Оркодубр на меня напали конокрады?

— Вряд ли, хотя на все сто быть уверенным нельзя, — покачал головой Пак.

— Ясно. То есть, на некоторые нарушения просто закрывают глаза?

— Конечно! На местах власти не парят в облаках, поэтому более прагматичны. У населения, например, остались автомобили и запасы бензина, зачем же провоцировать кого-то красть сено, лошадей и повозки? Эту таратайку я, например, нанял в Оркодубре.

Они замолчали.

Густой лес сменился неожиданно светлыми и высокими сосновыми рощами, начался заметный подъём.

Путь стал прохладней, подул приятный, уже не раскалённый ветерок. Алекс решил перейти к главному.

— Послушайте, Пак, — сказал он, — я уже говорил вам, что унтер Дирк показывал мне фотографии мёртвого отца. Его тело было засыпано тёмным порошком, а лицо вымазано чем-то бурым. Нет, не так, на фотографии никакого чёрного порошка не видно. Отец в довольно светлой рубашке, на ней порошок был бы заметен. О порошке написано в письме, которым меня выхвали сюда. А вот грязь на лице была, хотя в письме о ней ни слова. Что она означает, унтер Дирк отвечать отказался.

— Старина Дирк скоро покидает своё место, и ему не хочется тащить за собой, как динозавру, большой хвост неприятностей.

— А вам?

— Я же взялся за ваше дело, а Пак Эйвонский на попятную идёт редко — вредно для бизнеса. Бурую грязь на лице объяснить легко, тем более, я ведь при вас звонил Дирку и уточнил, что это смесь ила с необработанными мелкими алмазами. Хотите пива?

— Нет. И что означает эта гадость на лице отца?

— Что ему мстит кто-то из некромантов. Но это не так важно.

— Почему?

— Письмо, которым вам сообщили о гибели отца, у вас с собой?

— Да, когда меня бросили в море, то почему-то не забрали бумажник. Но унтер Дирк сказал, что это фальшивка.

— Давайте письмо сюда.

Пак остановил машину на обочине и внимательно изучил конверт и само письмо.

— А теперь, — сказал он, опять выезжая на дорогу, — расскажите мне обо всём с самого начала, с того момента, как вы получили письмо. Только более подробно, чем первый раз.

Пока Алекс рассказывал, за пятнадцать километров дорога поднялась, как минимум, на полтыщи метров. Небольшой отрезок пути по высоким холмам или невысоким горам по горам привели к деревушке, которая почему-то называлась Перевал, хотя и за ней дорога поднималась вверх. Там была заправочная, украшенная яркими рекламными досками компании горючей неморской воды и поставщика сена и овса, некого Акянокома, и замаскированная под крытый дранкой магазинчик, а при ней маленькое кафе под навесом.

— Перекусим, они неплохо кормят, — сказал Пак. — Волнения всегда вызывают у меня аппетит. А в магазине отличные масло, булочки и окорок. Я всегда здесь останавливаюсь.

Это место показалось Алексу раем, особенно потому что он смог впервые с утра нормально поесть. Пак же не только хвалил магазин, но и набил в нём сумку продуктами, с усмешкой отказавшись от предложения своего клиента разделить расходы:

— Не волнуйтесь, всё, что нужно я включу в счёт за свою работу. А мы скоро приедем. Дом находится в десяти километрах от поселка. Дом стоит у озера, которое тоже является частной собственностью. Берега озера в его узкой части связаны мостом. Мост и дорога, которые ведут к дому, — частные, но днём по ним можно ездить без проблем.

Дорога бежала вдоль массивных скал. Потом по обе её стороны оказались луга, в траве пестрели цветы, кое-где торчали кустики шиповника. Редкие стройные сосны высились на фоне закатного неба.

Показалась табличка "Частная дорога. Проезд воспрещен".

— Ладно, с илом и алмазами понятно, — сказал Алекс. — Но что означал бы этот чёрный порошок?

— То-то и оно, — внушительно сказал Пак. — Будь это правдой… Только те, кто нашёл тело Антония Ромишева и, а может, или послал вам письмо, знают точно, в каком он был виде. Я же при вас расспросил Дирка по телефону, хотя по моим репликам вы, конечно, ничего не поняли.

— Не понял, — настороженно спросил Алекс.

— Дирк показывал вам снимки, но и он не видел ничего, кроме этих снимков. Когда он приехал в Сентэрид узнать насчёт дома вашего отца, того уже похоронили. Похвальная быстрота, вы не находите?

— Ладно, а если был порошок?

— Это, скорее всего, уголь.

— И что он означает?

— Погодите.

Шоссе опустилось пониже, и вскоре показались озеро и мост, на каждом конце которого и посередине стояло по охраннику. Пак махнул первому из них рукой, остановился, когда тот подошёл, предъявил документы, получил в ответ одобрительный кивок и двинулся по мосту. Алекс смотрел в окно на открывшуюся панораму.

Озеро было буквально забито весельными лодками, байдарками, яхточками. Как будто этого мало, между ними носились моторки, оставляя за собой пенные хвосты и резко накреняясь. На поворотах сидевшие в них, визжали и опускали ладони в воду. Здесь было полно загорелых женщин в шикарных и не очень купальниках. В небольших сидели рыбаки, уплатившие, как сказал Пак, за право порыбачить и не сводившие глаз с поплавков. Пока они ехали, по мосту взад-вперед носились велосипедисты, то и дело появлялся потенциальный самоубийца на мотоцикле и в блестящей коже.