Колдун для акул - [12]

— Куда-то подевалась бричка.

— Бросьте на спину лошади одеяло, садитесь верхом и…

— Я не умею ездить верхом, — признался Алекс.

Дирк сердито фыркнул:

— Ладно, я пришлю парня со своей одноколкой. Но только из флигеля ни ногой. Договорились? Даже если он начнет гореть. Договорились?

— Хорошо.

Дирк встал из-за стола, быстро поклонился и исчез за входными дверями со всей возможной быстротой.

— Ненормальный дом и безумный флигель, — прошептал Алекс, но все-таки слова Дирк, его озабоченный тон убедили его.

Он кое-как прибрал остатки ужина и как раз ставил початую бутылку в бар, когда услышал, что открывается входная дверь. Но это не был возвращавшийся Дирк или, например, Кит. Это была девушка.

Она была в вечернем платье, на которое пошло не больше сотни граммов золотистой тафты. Декольте платья было таким глубоким, что Алексу показалось, он видит ее пупок. Светлые, почти белые волосы распущены по плечам. Удлиненное, ясное личико, глубокие темные глаза, небольшой ровный нос, пухлые губы. Она приблизилась к нему легкими шагами, осматривая с ног до головы своими ничего не выражавшими глазами. Подошла совсем близко и улыбнулась одними губами, показав ровные мелкие зубы, белые и поблескивавшие, как сахар.

— Ну и высокий же вы! — сказала она.

— Да ну? — пробормотал Алекс, соображая, не ей ли принадлежит спальня во флигеле.

Ее глаза прищурились. Можно было заметить, даже при этом кратком разговоре, с каким скрипом крутятся шарики у нее в голове. Красивая и глупая, мечта многих.

— И красивый, — добавила она. — Вы знаете, что вы красивый!

Алекс пожал плечами.

Она прикусила губу, откинула голову и посмотрела на него из-под прищуренных век. Потом опустила ресницы так, что они почти коснулись щек, и медленно подняла их, как заводная кукла. Это должно было положить его на обе лопатки и положило бы, если бы он не был так взволнован.

— Вы грабитель? — спросила она, видя, что он не падает к ее ногам.

— Честно говоря — нет, — ответил Алекс. — Я тут пока живу.

— Кто вы? — она откинула голову назад, ее волосы заблестели в тусклом свете, пробивающемся сквозь жалюзи. — Вы подшучиваете надо мной?

— И не думаю.

— Что, что?

— Вы же слышали, что я сказал.

— Вы ничего не сказали. Вы смеетесь надо мной. — Она поднесла ко рту указательный палец и прикусила его. Это был узкий и тонкий палец, нежный, изящной формы. Она держала его во рту, тихонько причмокивая, поворачивая, как ребенок соску и хихикая без видимой причины. Потом шагнула к Алексу томным движением, плечи ее бессильно опустились, и она упала прямо в его объятия. Он должен был подхватить ее, не желая, чтобы она упала на пол. Он схватил ее за плечи. А она тотчас согнула ноги в коленях, и ему пришлось прижать ее к себе, чтобы поставить прямо. Когда ее голова оказалась на его груди, она посмотрела на него и снова захихикала.

— Ты высокий, но дурак, — сказала она. — Но и я тоже дура!

Алекс ничего не ответил, переваривая её заявление, но кто-то выбрал как раз этот подходящий момент, чтобы стукнуть его по голове. Он слышал свист резиновой дубинки, понимал, что заслон поставить уже не сможет, и очутился на четвереньках. Чей-то ботинок приложился к его шее, он упал на бок, сквозь мутную пелену ничего не увидел, и что-то ударило его по лбу, потом по ребрам.

— Что же ты? — проскрипел над его ухом гнусный голос. — Убей его!

— Не могу, — ответил голос такой же неприятный. — Это побратим Дирка, чтоб его.

— Тогда отойди, я сам.

— Нет, это побратим Дирка,

— Да мне-то что до этого?

— Тебе ничего, а нам чего. Не тронь. Мы не можем его убить!

— Вечные ваши суеверия, опять мне ломать голову… Хоть стукните его хорошо еще раз!

Не успеет Алекс поставить заслон на сейчас, но сможет на будущее. Нет времени воспользоваться рунами, чтобы уйти из-под ударов, но есть мгновение, чтобы их активизировать, хотя потом это будет ему дорого стоить…

…Вот так все и было.

Так он из флигеля во дворе дома отца попал в море.

Кто напал на него?

Те, о ком невнятно предупреждал Дирк?

Но мгновение, пожертвованное удару и боли, сработало сейчас и здесь. Поэтому он смог очнуться, когда уже шел ко дну. Смог продержаться на воде и найти нескольких дощатых ящиков, которые соединил в плотик. Руки пока ещё лежали на его краю и толкали перед собой, но силы были на исходе.

Нужно было призывать помощь, пока корабль дрейфовал перед ним, почему-то заглушив двигатели. И на палубах тихо. Его смогут услышать, если он закричит достаточно громко. Алекс попытался что-то крикнуть, но не смог этого сделать. Он выбился из сил.

Но у него есть руны жизнестойкости и физической силы, разве можно забыть об этом? Ну же, ну… И он закричал. Закричал, как кричат перед смертью. Это был не крик, а вой, а рев бешенства — все, на что только было способно его тело, взорвавшееся на несколько секунд энергией. Алекс и не подозревал, что эти звуки разнеслись над волнами и, достигнув корабля, буквально пригвоздили людей к палубе.

— Что там за чудовище ревет? — испуганно пробормотал кто-то.

— Тюлень, — сказал кто-то равнодушно.

Что поделаешь, руны жизнестойкости и физической силы не могли объяснить Алексу его ошибку. Но в полном отчаянии, что никто не реагирует на убивающие его крики, он вспомнил о том, о чем не должен забывать никто в самые страшные мгновения жизни: об уме. И ему хватило ума из последних капель утекающей из тела силы жизни сложить свои дикие вопли в артикулированный призыв: