Колдовской мир. Том 1 - [3]

— Это камни. Доисторические люди ставили их кругом. В Стоунхедже.

— Ставили кругом. Но эти камни использовались и по-другому.— Теперь доктор говорил серьезно и требовал внимания.— В некоторых легендах упоминаются камни, обладающие большой силой. Лиа Фейл из Туата де Дамана в Ирландии... Когда подлинный король наступал на него, то камень издавал громкий крик в его честь. Это был коронационный камень древней расы — одно из трех ее сокровищ. А разве до сих пор английские короли не держат под троном камень Скоун? Но в Корнуэльсе был еще один камень власти — Сидж Перилос «Сиденье опасности)». Говорили, что этот камень способен оценить человека, определить, на что тот способен, и предоставить его судьбе. Артур при помощи Мерлина открыл силу этого камня и поместил его среди сидений Круглого Стола. Шесть рыцарей пытались сесть на него — и исчезали. Потом пришли двое, знавшие его тайну — Персиваль и Галахад.

— Послушайте,— Саймон был жестоко разочарован, особенно потому, что у него уже было появилась надежда. Петрониус свихнулся и выхода нет.— Артур и Круглый Стол — сказки для детей. Вы говорите так, будто...

— Будто это подлинная история? — подхватил Петрониус.— Но кто скажет, что является подлинной историей, а что нет? Каждое слово из прошлого доходит до нас, окрашенное и искаженное обучением, предрассудками и даже физическим состоянием летописца, записавшего его для будущих поколений. Традицию создает история, но разве традиция совпадает с истиной? Как может быть искажена истина даже за одно поколение? Вы сами исказили свою жизнь ложными показаниями. Но эти показания записаны и теперь стали историей, хотя они и верны. История записывается человеком и обременена всеми его ошибками. Как можно утверждать, что этот факт вымышлен, а тот правдив, и знать, что ты не ошибся? В легендах много правды, а в истории немало лжи. Я знаю это, потому что Сидж Перилос существует!

— Существуют теории, чуждые здравому смыслу, но мы о них знаем. Слыхали ли вы об альтернативных мирах, расщепляющихся после определенного момента? В* одном из таких миров, полковник Трегарт, вы, возможно, не отвели взгляда в ту ночь в Берлине. В другом вы не встретились со мной и отправились прямо на свидание с Сэмми.

Доктор раскачивался на пятках, как будто под действием собственных слов и веры. И Саймон, вопреки себе, почувствовал прилив энтузиазма.

— Какую же из этих теорий вы хотите применить к моему случаю, доктор?

Доктор снова облегченно рассмеялся.

— Немного терпения. Выслушайте меня, не считая сумасшедшим, и я все объясню.— Он перевел взгляд с ручных часов на стенные.— У вас есть еще несколько часов. Итак...

Маленький человечек начал рассказ, звучавший как бессмыслица. Саймон послушно молчал. Тепло, выпивка, возможность отдохнуть — этого вполне было достаточно. Позже все равно придется встретиться с Сэмми, но пока он отбросил эту мысль вглубь мозга и сосредоточился на словах доктора. Послышался мелодичный звон старинных часов. Еще три раза звонили они, прежде чем доктор кончил. Саймон затаил дыхание, подчинившись потоку слов. Если бы это только была правда... Но у Петрониуса есть репутация. Саймон расстегнул куртку и достал бумажник.

— Я знаю, что с тех пор, как Сакарси и Вальверстейн встретились с вами, о них никто не слышал,— согласился он.

— Конечно, потому, что они ушли в свою дверь. Они нашли тот мир, который всю жизнь подсознательно искали. Я уже говорил вам. Когда садишься на камень, перед тобой открывается мир, в котором ты дома. И ты отправляешься туда искать счастья.

— Почему же и вы не попытались уйти туда? — Саймону это казалось самым слабым местом во всем рассказе. Если доктор имеет ключи от такой двери, почему он не открыл ее для себя?

— Почему? — доктор взглянул на свои пухлые руки, лежащие на коленях.— Потому что возврата оттуда нет. Только человек в отчаянном положении выбирает этот выход. В этом мире мы считаем, что сами контролируем свои поступки, определяем решения. Этот выбор не может быть изменен. Я много говорю, но все же не могу подобрать слова, чтобы выразить все, что я чувствую. Было много хранителей этого камня, и лишь немногие использовали его для себя. Может быть... однажды... но у меня не хватает храбрости.

— И вы продаете свои услуги преследуемым? Что ж, это тоже способ зарабатывать на жизнь. Интересно было бы увидеть список ваших клиентов.

— Верно. Моей помощью пользовались многие известные люди. Особенно в конце войны. Вы не поверите если я назову вам имена тех, кто обращался ко мне после того, как от него отвернулось счастье.

Саймон кивнул.

— Много военных преступников так и не найдено,— заметил он.— И странные, должно быть, миры открывает вам камень, если, конечно, все это правда.— Он встал и потянулся. Потом подошел к столу и пересчитал деньги. Старые, грязные, как будто на них перешла часть грязи от дел, в которых они побывали. В руке у него осталась одна монета. Саймон подбросил ее в воздух, и она, звеня и подпрыгивая, покатилась по полированному дереву. Вверху оказался выгравированный орел. Саймон взглянул на него и сказал: — Возьму это с собой.