Колдовской мир. Том 1 - [29]

— Куда же вы направляетесь, щит без девиза?

— В горы,— Лойз обдумала в подробностях только план бегства из Верлейна. Теперь верхом на лошади, вооруженная, она не могла заглядывать дальше. Свобода, бегство из Верлейна — это казалось такой трудной, такой невозможной задачей, что все силы были затрачены на ее решение, девушка не задумывалась, что будет дальше.

— Вы говорите, Эсткарп воюет? — она никогда не думала о том, что ей придется одолевать путь через дикие земли между Верлейном и южными границами Эсткарпа. Но если твоя попутчица — колдунья, ничего удивительного нет, что ты выбираешь эту дорогу.

— Да, Эсткарп воюет, шит без девиза. А вы никогда не думали о Карсе, леди? Вам ни о чем не говорит это имя? И вообще, не хотите ли вы тайно взглянуть на свое государство, на свое будущее, которое вы храбро изменили?

Лойз дернула поводья. Послушная лошадь замерла.

— Карс? — повторила она. Что-то шевельнулось в ее сознании. Да, она не собиралась становиться герцогиней Ивьяна. Но и о Карсе она не думала. Карс — это центр южных земель. Да, наверное, она может найти там родственников. Они помогут, если ей потребуется их помощь. В таком большом городе легко затеряться. И если Фальк даже вздумает искать ее, он не сможет найти ее в Карсе.

— Эсткарп может подождать,— продолжала колдунья.— В этой земле что-то готовится. И я должна знать, кто готовит это. * Карс — совсем другое дело.— Лойз знала, что колдунья заставляет ее принимать решение, но не сердилась на нее. Ей казалось, что она, наконец, нашла нить своей судьбы. Если она не упустит ее, эта нить поведет ее туда, куда она всегда стремилась.

— Едем в Карс,— спокойно согласилась она.

Пять человек лежали на песчаном берегу небольшой бухточки. Один из них не дышал. Голова его была разбита. Жаркое солнце обжигало обнаженные тела. Гнилые испарения разлагающихся водорослей в тропической духоте были особенно зловонны. Саймон закашлялся. Затем он приподнялся, опираясь на локти. Тело его представляло сплошной кровоподтек, его мучила тошнота. Он медленно отполз от воды и вырвал все то, что еще оставалось в его желудке. Сознание вернулось к нему и, справившись с головокружением, он сел. Он помнил немногое из того, что случилось недавно. Бегство из Салкаркипа сопровождалось сплошным кошмаром. Магнус Осберик взорвал генератор, сердце города, дающее ему энергию, тепло и свет, но тем самым не только уничтожил город, но и добавил разрушительную силу буре. И в центре этой бури небольшой отряд гвардейцев на спасательных лодках раскидало по морю и не было надежды, что они смогут собраться в одном месте. Из порта вышли три лодки, но после взрыва они потеряли друг друга. Лодки бросало, вертело, дергало и, наконец, швырнуло на скалы. Невозможно было сказать, сколько это продолжалось — часы или минуты.

Саймон потер лицо руками. Оно покрылось налетом соли, ресницы склеились и трудно было открывать глаза. Четверо мужчин... Тут он разглядел рядом человека с расколотым черепом.— Значит этот точно мертв. А трое, возможно, еще живы. С одной стороны было море, теперь сравнительно спокойное, волны выносили на берег спутанные водоросли. За песчаной полосой берега возвышался утес... Присмотревшись, Саймон решил, что по нему можно подняться. Но у него не было ни малейшего желания делать это и вообще двигаться. Так хорошо было просто сидеть, а теплое солнце согревало тело, еще помнившее ледяное дыхание взбесившейся воды.

— Сааа...

Один из трех пошевелился. И длинная рука отбросила водоросли. Человек закашлялся, изо рта его полилась вода, он поднял голову и слепо огляделся. Капитан гвардии Эсткарпа, увидев Саймона, некоторое время тупо смотрел на него, потом уголки его рта изогнулись в улыбке. Корис на четвереньках отполз подальше от воды.

— В Горме говорят,— голос его звучал хрипло,— что, кому суждено умереть от топора палача, тот не утонет. Мне часто казалось, что моя судьба — топор. И снова все это подтвердилось.— Он с трудом подполз к одному из лежавших и перевернул неподвижное тело. Бледно-серое лицо было безжизненным, но грудь гвардейца поднималась и тяжело опускалась и никаких ран не было на его теле.— Йивин,— назвал его Корис,— великолепный наездник.— Он сказал это задумчиво. Но затем, прижав кулаки к отчаянно болевшим мышцам живота, он затрясся. С удивлением Саймон увидел, что Корис смеется.

— Естественно,— сказал он в перерывах между приступами истерического хохота,— это качество сейчас самое ценное.

А Корис уже разглядывал другого солдата.

— Такстон!

Саймон смутно обрадовался. За свою короткую службу в Эсткарпе он подружился с этим младшим офицером. Превозмогая боль, он помог Корису оттащить еще не пришедших в сознание гвардейцев от линии прибоя. Потом, держась за скалу, встал.

— Воды!., радостное чувство, которое он испытал в короткие мгновения после пробуждения, исчезло. Саймон хотел жить, все его тело испытывало жажду. Он хотел пить и смыть жгучую голь с тела. Корис осматривал стену, из бухты можно было собраться двумя путями. Вернуться в море и попробовать проплыть мимо скал или подняться на утес. Каждый нерв Саймона восставал против плавания и против возвращения в воду, откуда он чудом спасся.