Колдовская книга (Grimoire) - [8]

В третьих, намеки в книге расположены по нарастающей и становятся понятны только в следующей главе. В итоге, окончательное понимание текста наступает после второго-третьего прочтения. Текст воспринимается весь одновременно, и сюжет, как древний змей Уроборос, свивается в кольцо, вцепившись в собственный хвост. Потому что — откроем вам тайну — все описанные в книге события происходят в течение часа.

Итак, спросит непонимающий читатель, о чем же книга? И почему книгой называются три рассказика по страничке каждый? Начинаем отвечать по порядку.

В соавторстве с Е. Боушевым нам удалось вскрыть следующие смысловые слои, или темы, в контексте:

Тема творчества

Тема вечного невозвращения

Тема любви

Тема свободы

Далее мы попытаемся проанализировать текст книги в соответствии с выбранными темами.

Первая глава вначале выглядит совершенно обычной — волшебный лес, волшебная мельница, колдун в замке. Несмотря на нетрадиционные сказочные приемы — невозможность выйти из леса, застывшее время и прочее, текст выглядит как старая детская сказка. С одним отличием — здесь нет разгадок и морали — одни загадки и слабая, едва различимая горечь. Да еще несколько мест, от которых у читателя пробегает холодок по спине — так неожиданно его выдергивают из сказочной атмосферы в пугающую неизвестность.

— Вы говорите, что знаете все. Скажите тогда, кем была моя мать?

— У тебя никогда не было матери, — отчетливо произнес колдун, глядя в книгу.

Эти загадки оставляют нас в недоумении, и ответы на них начинают появляться лишь в других главах. Вернемся к ним позже.

Вот, наконец, ситуация становится более ясной — именно колдун виновен в том, что из леса нет выхода и время стоит. Почему он сделал так?

Да потому что колдун боится меняться. Он боится стать другим, изменить своим нынешним идеалам. Он застрял в этой сказке, разрушает ее, делает слишком взрослой и заставляет остальных испытывать боль. "Отпусти нас", просит дочка мельника. И колдун исчезает навсегда. Куда? На этот вопрос пока нет ответа, кроме реплики девочки: "Что-то страшное случилось там". Совершенно кстати вспоминается и эпиграф к первой главе — "и четвертая история — это рассказ о самоубийстве бога"…

Это самоотвод автора, а если вспомнить заключительную главу ("бог-это любовь"), то это еще и отказ от слепой неразделенной любви. Так ли непонятен текст теперь?

И еще одно. Колдовская книга, сожженная Колдуном в камине и текст, читаемый нами — не одно ли и то же? А письмо, которое видит и не видит на столе мельник — не зачеркнутая ли вовремя строчка в черновике автора?

Глава вторая. Ключевой частью эпиграфа следует считать фразу "хотела бы я знать, кто все те люди, которых я вижу во сне". Стоит также задуматься, отчего все приведенные цитаты относятся к одному периоду латиноамериканской литературы. Мы считаем, что это отсылка к столь любимому латиносами "магическому реализму" и его особым временным законам, согласно которым все описанное происходит одновременно.

Петрович, в прошлом бывший мертвым мельником, живет в безвестной деревушке за таинственной серебристой рекой. Стоп, говорим себе мы. Как так — живет? Мельник умер в первой главе!

Отсюда вывод — так живет мельник после смерти.

Река в древней мифологии всегда была границей между миром живых и мертвых. А таинственный лес, в который все пытается вернуться Петрович, это место его жизни, "реальный" для него мир. Вернуться невозможно, вспомнить свою смерть — тоже (еще одна параллель с мифологией). Все, что доступно заблудшей душе мельника — это увидеть иносказательный сон про некоего Бога, который оказался трухлявым деревянным идолом. Давайте попробуем разобраться, почему?

Из всех обитателей таинственного леса в первой главе только двое тяготились неизменностью происходящего. Только двое знали, отчего все именно так, а не иначе. Колдун и девочка. Мельник, хоть и удивлялся застывшему времени, хоть и попросил дочку сходить к замку, был вполне доволен своей жизнью. Смотрелся вполне органично, если можно так выразиться. Вспомним, что он так и не ушел никуда от мельницы, даже когда обрел свободу.

Мельник чувствовал несомненную связь между Колдуном и девочкой. Но причину ее видел в другом. Вместо дочери, ставшей причиной разрушения его мира и колдуна, явившегося движущей силой этого разрушения, он смог увидеть лишь безымянного идола, не имеющего никакой власти. Мельник хотел вернуться — но мир, в который он собирался вернуться, умер.

Иносказательно об этом говорится в диалоге двух жителей деревни:

— Можно убить бога внутри себя. Но это тяжело.

— Почему?

— Свободным станешь. А свобода — это всегда одиночество.

«Мельник убил бога и остался один». Что это значит?

Убить может только бог, пусть и человечьими руками. Так говорят те же герои немного раньше. Получается — мельник убил бога руками бога? Звучит абсурдно, если бы не эпиграф к первой главе:

"…рассказ о самоубийстве бога".

Вот так. Цена свободы — убийство тюремщика. Цена внутренней свободы — …

Третья глава. Колдун — это мертвый писатель на операционном столе. Он покончил жизнь самоубийством и оказался в той же деревушке за серебристой речкой, где и Петрович. Что предстало перед его глазами? Однообразные, механические движения, люди-куклы, люди-автоматы. Лишенные разума и воли, выполняющие уже никому не нужную программу. Непонятный голос в голове, ведущий колдуна вдаль, за реку, к разрушенной мельнице. Почему к мельнице? Разве это не дорога в реальный мир? И только сейчас читатель понимает, или, по крайней мере, чувствует, что за место в лесу создал колдун. Колдун в широкополой шляпе — это писатель. Отречемся от образа самого Боушева в этой книге, это вопрос спорный. Итак, колдун — писатель. Писатель создает книги и героев. Колдун создает лес и мельника с дочкой. Выходит — где находится таинственная мельница и лес, из которого нет выхода? В голове, в памяти, в воображении писателя — выбирайте, что вам ближе. Одним словом, все происходящее в книге происходит в сознании писателя. В сознании автора. Естественно, он знает о том, что мельница в лесу — абсурд. Разумеется, у дочки мельника не было матери. И уж конечно, никакого деревянного бога возле бутафорской мельницы автор обнаружить не может. Вместо него — ангел и бес. Два полюса авторской души. И вместе с ними таинственный голос изнутри. Голос настоящего, внутреннего бога, имя которому уже дано.