Колдовская душа - [17]

Матильда возмущенно стукнула кулаком по столу. Жасент вздрогнула от неожиданности.

– Покончить с собой – в твои-то годы? Господь всемогущий, как такая глупость только в голову может прийти?! Разве мало на свете страдальцев и страдалиц, которые погибают молодыми, хоть и надеялись прожить долгую жизнь? Женщины умирают, рожая детей, солдаты – на войне, кто-то становится жертвой несчастного случая. Родители, сестра с братом, Пьер… я – неужели ты бы бессовестно всех нас бросила?

– Не могу сказать с уверенностью. У меня было стойкое отвращение к жизни, однако сомневаюсь, что я смогла бы сделать последний шаг… Но давай поговорим о другом! Почему уехал твой брат? И Жозюэ? Он собирался сегодня отдохнуть и пообедать в полдень в Grand Café! Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что у тебя есть брат?

– Святые небеса, сколько вопросов! Братьев у меня было трое, но в живых остался один Фильбер. Я была самой младшей в семье, единственная девочка… Но мне не хочется об этом рассказывать. Может, в другой раз.

– Значит, твоя настоящая фамилия – Уэлле, а фамилия твоего мужа была Лалиберте?

– Это фамилия моего первого мужа, а не того, с кем я приехала в эту деревню, – пробормотала знахарка. – Леона Лалиберте не стало через две недели после нашей с ним свадьбы. Только две недели счастья было у меня в этом мире! У меня внутри до сих пор все сжимается, когда я вспоминаю о прошлом… Я научилась не оглядываться, моя крошка. И мой тебе совет: радуйся настоящему, пользуйся каждым мгновением, ведь ты не знаешь, что случится завтра!

Взволнованная Жасент схватила Матильду за руку и сжала ее.

– Думаю, ты права. Я сделаю, как ты говоришь, а для этого мне нужно поскорее вернуться домой. Но один вопрос остается нерешенным: твой брат должен в течение ближайших десяти дней получить второй укол. Где нам его искать? Не думаю, что доктор Сент-Арно поедет через заснеженные леса к пациенту, который ему не заплатил. Я – другое дело, я отправлюсь куда угодно, если понадобится.

– О! Об этом не беспокойся! Одноглазый наверняка слышал ваш вчерашний разговор о втором уколе. Он сам привезет Фильбера в Сен-Прим или же снова приедет и похитит тебя, как вчера.

– Похитит? – повторила молодая женщина. – Что ж, примерно так все и было. Жозюэ обманул меня, когда я спросила, куда мы едем, и не сказал, насколько это далеко. Мне чудом удалось уговорить его вернуться в тот же вечер… Матильда, еще один вопрос, и я оставлю тебя в покое. Поначалу твой брат отказывался от моих услуг, даже слышать не хотел о больнице, но попросил, чтобы мы отвезли его к тебе, чтобы ты сама его полечила. Он ни словом не намекнул на то, что вы в ссоре.

– Ему обижаться не на что, а мне – наоборот, такое не забывается. А теперь собирайся! Мне тоже пора – нужно убрать в доме священника и приготовить ему еду.

– Тогда выйдем вместе, – ответила Жасент, вставая.

Она оделась без особой спешки, предвкушая ледяной холод, который было не под силу смягчить бледному зимнему солнцу. Из тех же соображений Матильда выбрала плотную шерстяную накидку.

– Я помолюсь за душу Эммы, – сказала она молодой подруге, когда они вышли на крыльцо. – Чувствую, что она еще не обрела вечного покоя.

– Почему? Мы забрали Анатали к себе, и теперь девочка живет там, где и должна – со своей семьей, в доме дедушки и бабушки. Теодор Мюррей покончил с собой. Что еще может тревожить Эмму в загробном мире?

– Об этом я знаю не больше тебя, подружка!

В глубине души Жасент была убеждена (и это случалось не впервые!), что Матильда говорит неправду. Однако это не помешало молодой женщине поцеловать подругу в щеку – проявление нежности, от которого она воздерживалась на протяжении многих недель.

– До встречи, моя крошка. Мы помирились, и так намного лучше. Помирись и со своим красавцем-мужем!

– Попробую…

В доме на улице Лаберж, в тот же день, в тот же час

Пьер присел на диван в просторной комнате, служившей одновременно кухней и гостиной – новшество, которое вызвало насмешки со стороны Сидони и Фердинанда Лавиолетта. Щенок пристроился у ног хозяина, а тот погрузился в мрачные мысли. Как бы то ни было, план примирения был им уже составлен: как только Жасент пройдет мимо их дома, направляясь к деду, он тут же оденется и будет ждать ее возвращения, чтобы вместе с ней отправиться на ферму семьи Клутье.

«Я настою на том, чтобы мы пошли вместе, а там, в присутствии родителей, она и сама сделает вид, будто никакой ссоры не было!»

Пьер не сомневался, что сумеет задобрить свою красавицу-жену. На душе у него стало спокойнее, и он на мгновение закрыл глаза. Но тут Томми залился таким громким и радостным лаем, каким встречал только членов семьи. Минута – и кто-то дважды стукнул в дверь, а потом и вошел.

– Жасент! Пьер! Добрый день! – послышался голос Сидони, сопровождаемый тоненьким детским смехом.

Пьер поспешил навстречу гостьям. Он забыл причесать свои кудри и был одет в толстую шерстяную кофту, потертую на локтях, и бархатные брюки; на ногах у него были домашние мягкие туфли. Взглянув на него, свояченица, уделявшая много внимания собственным нарядам, поджала губки.