Колдовская душа - [19]

Слезы навернулись Жасент на глаза, когда она представила Эмму, спрятавшуюся от всех в жалкой комнатушке пансионата в Перибонке, принадлежавшего женщине-метиске. Как для нее, будущей матери, которой было всего пятнадцать лет, бесконечно долго тянулись зимние дни, монотонные, наполненные беспросветной тоской!

– На твою долю выпало много страданий, Эмма, но я обещаю тебе: Анатали вырастет счастливой и мы привьем ей моральные ценности, как и тебе в свое время – хотя это, увы, не помогло…

Произнеся последние слова вслух, Жасент повернулась и пошла прочь.

На ферме семейства Клутье в тот же день, в тот же час

К обеду Альберта решила приготовить туртьер – традиционный квебекский пирог с мясом. Опершись локтями на стол, за которым священнодействовала супруга, Шамплен внимательно следил за каждым ее движением. Как и у Пьера, в субботу у него был выходной, и так же, как и зять, он намеревался провести его в обществе жены. В данном случае надежды не были обмануты.

– Может, тебе помочь? – спросил Шамплен, когда Альберта начала нарезать кусок сала.

– Ты будешь помогать мне на кухне? Где это видано, чтобы мужчина месил тесто! – отозвалась Альберта шутливо, хотя на самом деле предложение мужа ее возмутило.

– Табаруэт![6] Нарезать сало не всегда легко. Да и нож у тебя тупой. Давай я хотя бы наточу его!

Альберта с улыбкой протянула Шамплену нож. Она достаточно хорошо знала своего супруга, чтобы понять: если он задержался в кухне надолго, значит, им предстоит разговор.

– У тебя нет других дел? – ласковым тоном поинтересовалась она.

– Пожалуй, что и нет, – отвечал Шамплен, правя нож о точильный камень. – Тут хорошо – тепло и пахнет приятно… В будни мы мало времени проводим вместе… Кстати, зря мы отпустили малышку на прогулку в такой холод! Когда я сказал об этом Сидони, она рассмеялась мне в лицо!

– Анатали захотелось выйти на улицу. Снегопад закончился, и я разрешила. Девочка четыре дня просидела взаперти, не считая той недели, когда она жила у Жасент! Шамплен, я прекрасно понимаю, что тебя беспокоит…

Поддерживая руками живот, Альберта неловко присела на стул. Можно было подумать, что она улыбается кому-то невидимому, находящемуся далеко, по ту сторону запотевших оконных стекол.

– Ты боишься, что скажут люди в деревне, когда увидят нашу крошку, – вздохнула она. – Однако подумай сам: когда мы давали объявления в Le Colon и другие газеты, когда разыскивали ее, наши соседи наверняка их читали.

– Но ведь в них не было написано, что речь идет о ребенке Эммы!

– Я с тобой согласна. И все же беспокоиться нам пока рано. Никто ничего не знает о девочке; Пьер попросил Жозюэ Одноглазого никому не рассказывать ни о поездке в Сент-Жан-д’Арк, ни о цели этой поездки. Одноглазый человек угрюмый, зря болтать не станет.

– И все-таки нам придется познакомить девочку с людьми, повести ее на мессу. Может, все-таки скажем, что она – моя внучатая племянница и мы ее удочерили? Мои братья и сестры разъехались по всей провинции, и никто ничего не сможет проверить. Вот, держи свой нож, теперь он режет, как бритва!

– Спасибо!

Их пальцы соприкоснулись. Супруги улыбнулись друг другу, радуясь взаимопониманию и нежности, которые все-таки установились между ними после многих лет, прожитых бок о бок, но так и не принесших счастья.

– Шамплен, это было бы ошибкой! Девочка должна занять в семье подобающее ей место. Она – наша внучка, и мы не можем говорить людям что-либо другое. Поверь, это будет неприятно, но быстро пройдет. Несколько дней сплетники почешут языки, а потом все забудется.

Альберта, не вставая, вернулась к своему занятию. Ее муж мрачно покачал головой:

– Все в деревне узнáют, что в ранней юности Эмма согрешила. Люди будут шептаться у нас за спиной. А некоторые – говорить про нее гадости, например, что она сама напросилась и сама виновата, что доктор сделал с ней такое… Но и это еще не все. Ты подумала об отце?

– Об отце? – переспросила Альберта.

– О том типе, который обесчестил нашу дочь, об отце Анатали! Пока я не узнаю, что его тоже уже нет на свете, не успокоюсь! Вполне вероятно, что он живет в Сен-Приме и мы видим его чуть ли не каждый день. В то время Эмма никуда из деревни не отлучалась. Так что, если у него не отшибло память, он, увидев маленькую девочку, цепляющуюся за твою юбку, узнает, что это – наша внучка, дочка Эммы, и сразу все поймет.

Альберта побледнела, перекрестилась и испуганно воззрилась на мужа.

– Господи, об этом я не подумала, – прошептала она. – Твоя правда!

Шамплен встал и, растроганный отчаянием жены, нежно ее обнял. Альберте на глаза навернулись слезы. Она прижалась щекой к его плечу.

– Ничего не бойся, жена! В любом случае, отец малышки не посмеет бахвалиться, а забрать девочку ему и в голову не придет. Я знать не хочу, кто этот мерзавец, потому что тогда ему не поздоровится. Ну же, угомонись! Не нужно было вообще тревожить тебя этим разговором, в твоем-то положении!

Шамплен погладил Альберту по животу, но тут же отдернул руку, смутившись оттого, что допустил вольность, чего раньше себе не позволял.

– Что-то я тут с тобой совсем раскис, – признался он. – Поговорим об этом за обедом. Жасент с Пьером часто советуют дельные вещи. А когда приедет Журден, спросим, что он об этом думает. Он полицейский и должен знать законы. Хотя иногда мне кажется, что этот парень немного с приветом.