Колчаковщина - [95]
Полковник молча кивнул. Хмуро оглядел Надю с ног до головы.
Сердито подумал:
«Совсем девчонка! И куда суются такие!»
В душе шевельнулось что-то похожее на жалость.
— Вас взяли с оружием в руках?
— Нет, без оружия!
— Но на месте боя?
— Да.
— Как же без оружия?
Полковник помолчал, побарабанил толстыми коричневыми пальцами по столу.
— Вы большевичка?
— Ну, конечно!
— Сознательно разделяете их убеждения?
Надя пожала плечами, чуть усмехнулась. Ах, какой этот возница смешной!
— Вполне сознательно!
Полковник тоже пожал плечами, нахмурился еще больше. Потом вдруг что-то вспомнил, должно быть, очень веселое, — под длинными седыми усами заиграла улыбка. Нагнулся к чехам и вполголоса стал рассказывать:
— Понимаете, голенькая… Такой это огурчик наливной… Понимаете, так бы и… Ну, неловко все-таки, кругом казаки, господа офицеры. Махнул рукой, — всыпать, говорю…
Чехи улыбались кончиками губ.
Полковник сделал строгое лицо, повернулся к Наде.
— Ну, так…
Опять повернулся к судьям, перекинулся парой слов и, не глядя на Надю, негромко сказал:
— К повешению!
Настасья Поликарповна с томительным беспокойством ждала Надю. В голову лезли жуткие мысли. Упорно отмахивалась от них.
«Нет, нет, не может быть, ведь социалисты!..»
Когда Надя вернулась, Настасья Поликарповна бросилась к ней.
— Ну что?!
Надя хотела улыбнуться.
— Понимаешь, Ася, к повешению.
Перед глазами зашатались и поплыли стены. Бессильно опустилась на табурет. Вздрагивали тонкие посиневшие губы, с побледневшего лица жутко глядели глаза, ставшие вдруг такими большими.
Настасья Поликарповна схватила Надю за руки.
— Да нет!.. Не может быть!.. Пугают!..
Лицо у Настасьи Поликарповны не отличишь от белой стены камеры.
Обед унесли нетронутым.
После обеда вызвали в контору. Шла взволнованная: все время не выходила мысль, что это только злая шутка и что все сейчас разъяснится.
В комнате, куда привели, была мать. Надя бросилась к старушке, спрятала у ней на груди лицо, чтобы скрыть правду. Теперь знала твердо — свидание было предсмертным.
Мать ослабевшими руками подняла голову Нади, заглянула ей в глаза.
— Доченька, Наденька, да как это?
— Ничего, мама, скоро выпустят.
— Ох, выпустят ли?
Надя твердо глянула в лицо матери сухими воспаленными глазами.
— Выпустят, мама, выпустят!
Старушка гладила лицо дочери мягкими теплыми ладонями, старалась вобрать в себя дорогие черты, но слезы застилали глаза и мешали смотреть.
— Доченька, моя доченька!
Подошел начальник, с двумя другими тюремщиками молча стоявший у двери.
— Время вышло, сударыня!
Старушка вдруг стала спокойной. Поцеловала Надю в глаза, в лоб, прилипла к губам. Потом перекрестила мелким старушечьим крестом, опять взяла Надину голову, прижала к груди.
У Нади легким стоном вырвалось:
— Будет, мама, велят кончать!
Старушка повернулась уходить, вдруг пошатнулась, поползли ноги.
Надя бросилась к матери.
— Мама!
В смертельно-скорбном крике дочери, в ее без кровинки лице и в черных провалах бездонных глаз прочла правду.
Судорожными пальцами вцепилась в Надю, впилась помертвелыми глазами в лицо дочери.
— Надя, правду, правду!
Надя рванулась из комнаты.
Начальник взял старушку под руки.
— Успокойтесь, сударыня!
Мешком повисла у начальника на руках…
В камере бросилась на кровать, стиснула зубы. Перед глазами неотступно стояло скорбное лицо матери, в ушах тихий надрывный стон:
— Доченька, доченька!
На рассвете загремели засовы у дверей.
Обе быстро вскочили. Надя поправила платье, стала надевать ботинки.
Настасья Поликарповна опустилась перед Надей на колени.
— Дай я тебе помогу!
Дрожащие пальцы путались в черных длинных шнурках, и Настасье Поликарповне казалось, что шнурками затягивают ей горло. Крепко поцеловала Надю в тонкие похолодевшие губы, тихо шепнула:
— Крепись!
Надя, не разжимая плотно сжатых губ, кивнула.
Солнце затеплело на красных стенах корпусов. В просвете железных решеток смутными пятнами белели лица заключенных. Надя поняла, что нарочно вешали на рассвете, чтобы видели из камер.
Да, да, ее смерть нужна.
Твердым шагом подошла к виселице, сама встала на скамью, накинула петлю на шею. И громко, четко, чтобы слыхали там, в окнах, как умирает, крикнула:
— Этим революцию не остановить! Всю Россию не перевешать. Да здра…
Вдруг щемящим комком подкатила к горлу непрошеная тоска. Мелькнуло скорбное лицо матери с бесконечно печальными глазами, и из захлестнутого горла тихим стоном выдавилось:
— Мама!
Палач толкнул ногой скамейку.
Тонкое тело в черном платье с красным лакированным ремешком тихо качнулось в одну сторону, потом в другую. Вытянулись маленькие стройные ноги в изящных желтых ботинках.
Настасья Поликарповна мраморным изваянием застыла на табурете. Широко открытые глаза напряженно всматриваются в белую стену. Из памяти не выходит тонкое качающееся тело, красный лакированный ремешок, маленькие, почти детские ноги в желтых ботинках.
Пусто в камере, пусто в душе. О себе не думалось.
Через два дня пришли за ней.
— Пожалуйте!
Та же канцелярия, тот же черный, с выбоинами, пол, те же судьи.
И такой скучный, ненужный допрос.
— Вы большевичка?
— Большевичка.
— Вы работали в комитете?
— Да.
— Вы жена Лукина?
— Да.
Иван Стаднюк — автор известных книг «Люди с оружием», «Человек не сдается», «Люди не ангелы».Первая книга романа «Люди не ангелы», вышедшая в «Молодой гвардии» в 1963 году, получила признание критики и читателей как талантливая и правдивая летопись советского поколения украинского села Кохановки, пережившего годы коллективизации и подъема, а также репрессии, вызванные культом личности, но не поколебавшие патриотизма героев.Во второй книге романа «Люди не ангелы» Иван Стаднюк также художественно и правдиво прослеживает послевоенные судьбы своих героев и современные перемены в жизни села Кохановки.
Младший брат известного государственного деятеля XVI века Алексея Адашева Даниил участвовал в Казанских походах, командовал передовым полком в ливонской войне, отражал набеги крымских татар. Однако судьба храброго воеводы оказалась трагичной: когда гнев Ивана Грозного внезапно обрушился на бывшего фаворита, Даниил вместе с братом сложил голову на плахе…Одному из крупнейших военачальников XVI века, участнику Ливонской войны и войн с крымскими татарами, воеводе Даниилу Фёдоровичу Адашеву (?–1561) посвящён новый роман известного писателя-историка А. Антонова.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.
В книгу включены лучшие, сказы писателя, созданные им на местном материале — в основном ивановском. Все они посвящены людям труда — мастерам-умельцам.
Роман «Чапаев» (1923) — одно из первых выдающийся произведений русской советской литературы. Писатель рисует героическую борьбу чапаевцев с Колчаком на Урале и в Поволжье, создает яркий образ прославленного комдива, храброго и беззаветно преданного делу революции.
Переиздание исторического романа. Нижегородец Кузьма Минин — инициатор сбора и один из руководителей народного ополчении 1611–1612 годов, освободившего Москву от польских интервентов.