Колчаковщина - [93]
— Вот вам, сынки, ешьте на здоровье!
Вывалил из мешка два больших каравая.
— Уходить вам надо, люди поговаривают, в Курумоч чехи на пароходе приплыли, надо быть и к нам скоро.
— До города далеко, дедушка?
Теперь недалеко, прямиком верст полсотни, а берегом и все шестьдесят наберешь. Да вам лучше берегом, народу тут поменьше, а и встретится где, обойдете.
Любовно жали старику сухую коричневую руку.
— Прощай, дедок, спасибо тебе.
С короткими передышками шли всю ночь.
Дул холодный ветер. В крутых каменистых обрывах неспокойным гулом гудела Волга. Черные лохмотья туч закутали небо. Тьма. Глухо шумит лес. Хруст ветки под ногой пугнет, как пушечный выстрел. Все кажется жутким и таинственным: вот-вот выскочит из-за кустов притаившийся враг.
К утру ветер стих. Нехотя уплывали на восток последние тучи. Выглянуло солнце и с материнской лаской прижалось к ярко-зеленой листве проснувшихся берез. Внизу все еще неспокойно ворочалась Волга.
На опушке прилегли отдохнуть.
Сзади, на краю полянки, которую только что перешли, показались трое. Блеснули штыки на ружьях.
Наши или чужие?
Прижались к деревьям, чтобы меньше было заметно.
— Белые! Гляди, как свободно идут, будто на прогулку вышли. Да и одежда больно хорошая.
— Верно, чужие, вишь, и обличьем господские.
Трое подходили ближе. На новеньких гимнастерках блеснули маленькие золотые пуговицы.
— Буржуи!
У красноармейцев задрожали винтовки в руках. Лукин молча взял у одного ружье.
— Погодите!
В полсотне шагов трое вдруг остановились, — заметили притаившихся у деревьев людей. Сдернули винтовки с плеч, что-то крикнули.
С опушки один за другим грянули два выстрела. Один из троих упал. Другой как-то нелепо взмахнул руками, пробежал несколько шагов по направлению к лесу и ткнулся ничком в землю. Третий на одно мгновение застыл на месте. Потом вдруг повернулся и быстро побежал, волоча винтовку за штык. От опушки грохнул выстрел. Бежавший упал лицом вниз, неестественно быстро повернулся на левый бок, мелко задергал ногами.
Бросились к убитым. На всех троих было новенькое обмундирование.
Один из красноармейцев вопросительно взглянул на Лукина, — давно молча признали его старшим:
— Новенькая одежда на буржуях, товарищ Лукин?
Лукин кивнул головой.
— Снимай!
— Снять и белье, вишь, барское, не пропадать добру здесь?
— Снимай!
Город ликовал.
По залитым колокольным звоном улицам сновали разряженные толпы. Женщины в голубом, розовом, белом, как на троицын день, с букетами едва распустившейся сирени, нежно пахучей яблони и пряной черемухи.
И без конца душистые, крошечные колокольчики ландышей.
И все это для них, для желанных гостей. Ах, они такие душки! Каждая считала для себя особым шиком пройти по улице с чехом, розовым, гладко выбритым, в новенькой, с иголочки, гимнастерке, в щегольских, ярко начищенных сапогах.
В театрах, ресторанах, клубах — торжественные заседания, званые обеды, ужины. Чехов встречали криками — наздар! — произносили в честь их речи. Дамы прикалывали цветы к рубахам, полученным чехами с русских интендантских складов.
Над белокаменным дворцом бывшего предводителя дворянства, первого помещика в губернии, взвился красный флаг.
— Вся власть Учредительному собранию!
Во дворце — КОМУЧ.
И как бы в ответ, над помещичьими особняками и купеческими небоскребами тяжело и важно заколыхались огромные трехцветные полотнища. Стосковавшиеся по твердой власти для народа купцы и дворяне в национальном трехцветнике выражали свои затаенные мечтания. В их переполненных патриотической любовью сердцах никогда не умирало:
«Авось!»
Авосем жили, на авось надеялись, за авось платили деньги.
Рабочие окраины тихи и безлюдны. Несмело трепыхнет редкий флажок над чистым домиком с геранью и занавесками на окнах. Еще реже пройдет случайный прохожий, пряча в землю глаза, полные жгучей злобы за убитых и поруганных…
Комуч обратился к населению с воззванием, призывая стать на защиту попранных большевистскими палачами прав и свободы. Газетные статьи возбуждали и старались создать широкое народное движение под флагом Учредительного собрания. Исступленно кричали о большевистских зверствах, о замученных добровольцах, забыв о своих зверствах, о запоротых женщинах, о сотнях изуродованных трупов, об убитых комиссарских женах и детях. Лишь выли диким воем о своей обиде.
По ночам к тюрьме в автомобилях и на извозчичьих пролетках подвозили арестованных.
Настасья Поликарповна ничего не знала о муже и тревожилась.
«Успел ли на пароход? Жив ли?»
Спала не раздеваясь, чутко прислушиваясь ко всякому звуку на лестнице.
Негромкий шум шагов запоздавшего жильца заставлял тревожно биться сердце.
«Не Павел ли?»
За три дня, как в город вступили чехи, ни разу не выходила на улицу.
Раз забежала подруга, наспех рассказала, кого успели арестовать, рассказала об убитых на улицах красноармейцах, о товарище Меркине, о других растерзанных товарищах. Посоветовала Настасье Поликарповне на некоторое время куда-нибудь скрыться.
— Вот пройдет несколько дней, страсти улягутся, и будет безопасно.
Настасья Поликарповна покачала головой.
— Нет, мне нельзя, может быть, вернется Павел. Да и что им в женщине?
В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.
В книгу включены лучшие, сказы писателя, созданные им на местном материале — в основном ивановском. Все они посвящены людям труда — мастерам-умельцам.
Роман «Чапаев» (1923) — одно из первых выдающийся произведений русской советской литературы. Писатель рисует героическую борьбу чапаевцев с Колчаком на Урале и в Поволжье, создает яркий образ прославленного комдива, храброго и беззаветно преданного делу революции.
Переиздание исторического романа. Нижегородец Кузьма Минин — инициатор сбора и один из руководителей народного ополчении 1611–1612 годов, освободившего Москву от польских интервентов.