Кольца Сатурна. Английское паломничество - [55]
Самец умирает вскоре после оплодотворения. Самка несколько дней откладывает одно за другим триста-пятьсот яичек, после чего тоже умирает. Как говорилось в одном толковом словаре 1844 года, вылупившиеся из этих яиц гусеницы появляются на свет (так сказать, выходят в свет) в черной, как бы бархатной шубке. Во время своей краткой, длящейся шесть-семь недель, жизни они четыре раза впадают в спячку. Из каждой спячки, теряя кожу, они выходят обновленными, более белыми, гладкими и крупными, становятся все более красивыми и почти прозрачными. После последней линьки на шее гусеницы появляется краснота — знак, что близится время преображения. И гусеница перестает пожирать листву, беспокойно мечется по кругу, устремляется в высоту и в небо, словно презирая низменный мир, пока не найдет подходящее место. Теперь можно начинать. Можно прясть свою нить из смолистых соков, возникающих у нее внутри. Если умерщвленную винным спиртом гусеницу разрезать вдоль спины, то обнаружится пучок многократно сплетенных друг с другом сосудиков, похожих на кишки. Они заканчиваются впереди на пасти двумя очень изящными отверстиями, через которые изливается упомянутый выше сок. В первый рабочий день гусеница прядет небрежную, беспорядочную, непрочную пряжу, служащую для укрепления кокона. А потом, постоянно двигая головой туда-сюда и разматывая из себя непрерывную нить почти тысячефутовой длины, она строит свою собственную яйцеобразную оболочку. В этом футляре, не пропускающем ни воздуха, ни влаги, гусеница в последний раз сбрасывает кожу и превращается в куколку. В этом состоянии она пребывает две-три недели, пока из куколки не вылупится описанная выше бабочка. Родиной шелковичного червя, видимо, являются все те страны Азии, где тутовое дерево, служащее ему пищей, встречается в диком виде. Червь жил здесь на свободе, предоставленный самому себе. Но из-за его полезности человек взял его под свою опеку. История Китая замечательна тем, что здесь за две тысячи семьсот лет до рождения Христа царствовал легендарный император Хуан-ди. Он правил более ста лет и обучил своих подданных строить колесницы, корабли и мельницы для грубого помола. Он подвигнул свою первую супругу, Лэй-цзу, уделить внимание шелковичным червям и произвести опыты по их применению, дабы императрица личным трудом способствовала счастью своего народа. Поэтому Лэй-цзу сняла червей с деревьев дворцового сада и перенесла их в императорские покои, где они, защищенные от своих природных врагов и от капризов погоды, столь частых весной, великолепно размножились, положив начало так называемому домашнему шелководству. Впоследствии разматывание паутины, ткачество и вышивание тканей стало благородным занятием всех императриц, а из рук императриц перешло в руки всего женского пола. Китайские правители всеми мыслимыми способами поощряли разведение шелковичного червя и производство шелка. Через несколько поколений шелководство приобрело такой размах, что слово «Китай» стало синонимом страны шелка и неисчерпаемого шелкового богатства. Караваны торговцев шелком за двести сорок дней пересекали Азию от китайского океана до побережья Средиземного моря. Несмотря на это огромное расстояние (а может быть, как раз из-за него) и по причине чудовищных наказаний, грозивших за распространение знаний о шелководстве за пределами Поднебесной, производство шелка тысячелетиями ограничивалось Китаем. Пока два упомянутых выше монаха со своими полыми бамбуковыми посохами не прибыли в Византию. После того как шелководство развилось при греческом дворе и на островах Эгейского моря, минуло еще одно тысячелетие, прежде чем это экзотическое искусство через Сицилию и Неаполь проникло на север Италии, в Пьемонт, Савойю и Ломбардию, и Генуя и Милан расцвели как европейские столицы шелковой культуры. Из Северной Италии до Франции знание о шелководстве добралось за полстолетия. Это было заслугой, прежде всего, Оливье де Серра, который по сей день считается отцом французского сельского хозяйства. Его руководство для землевладельцев «Сельское хозяйство и земледелие», опубликованное в 1600 году, за короткий срок выдержало тринадцать изданий и произвело такое сильное впечатление на Генриха IV, что король, посулив ученому множество наград и милостей, пригласил его в качестве первого советника в Париж к премьер-министру и министру финансов Сюлли. Де Серр не горел желанием передавать управление своим собственным имением другому человеку. Он согласился принять предложенную ему должность при условии, что ему милостиво разрешат ввести во Франции шелководство. Для этого нужно было сначала выкорчевать из дворцовых садов все дикорастущие деревья и засадить пустые пространства тутовником. Король пришел в восторг. Но прежде чем практически реализовать план де Серра, ему пришлось преодолеть сопротивление Сюлли, чье мнение он обычно высоко ценил. А Сюлли сопротивлялся шелковому проекту то ли потому, что искренне считал его величайшей дурью, то ли потому, что подозревал в де Серре (возможно, не без оснований) будущего соперника.
Аргументы, которые Максимильен де Бетюн герцог дю Сюлли привел в этом споре со своим сувереном, изложены в шестнадцатом томе его мемуаров. Много лет назад я приобрел этот труд за несколько шиллингов на распродаже в городке Эйлшем к северу от Нориджа.
