Кольца детей Ауле - [50]

– Я приехал с важным делом и должен встретиться с ними сегодня же, – продолжил Келебримбер. – Постарайся объяснить им, что малейшее промедление может обернуться величайшей опасностью для ваших кланов.

Какое-то время гном молча глядел на мастера, вникая в его слова. Келебримберу было известно, что гномы соображают медленно и туго, поэтому он не торопил привратника.

– Я объясню, – кивнул наконец тот. – Вот только… думаю, не получится у вас встретиться сразу с ними обоими. Весной они поссорились, да так, что до сих пор друг на друга глядеть не хотят.

– Тогда я встречусь с каждым в отдельности, но только непременно сегодня. Возможно, мне удастся помирить их.

– Вот было бы славно! – обрадовался гном. – А то у нас в последнее время нехорошо стало. – Он покрутил головой и вздохнул.

– Ваши кланы враждуют, – сказал за него мастер. – У ваших правителей растет неприязнь к эльфам, верно?

– И не только к эльфам – к аданам тоже, – добавил привратник. – Но хуже всего вот что: – он понизил голос и опасливо оглянулся по сторонам. – С нашими вождями что-то происходит, особенно с Грором. Они… тают!

– Тают?

– Да! Фарин из соседнего клана еще ничего, а вот наш Грор – он с каждым днем выглядит все прозрачнее, словно нежить какая-нибудь. Как посмотришь на него, прямо жуть забирает!

– В Казад-Думе происходит то же самое, и я знаю причину – поэтому я и приехал сюда. От этого несчастья можно избавиться, если я встречусь с вашими вождями и смогу убедить их, но это нужно сделать сегодня же. За мной следит враг, он сделает все, чтобы помешать мне.

Темные глазки гнома с надеждой устремились на Келебримбера.

– Ладно, я пойду к Грору, – сказал он. – Я постараюсь уговорить его – но уж и вы постарайтесь, мастер! А то нехорошо у нас тут стало.

Он исчез в глубине коридора, а Келебримбер уселся на выбитую в стене скамью рядом со вторым привратником. Из уважения к гостю тот пока не закрывал ворота, и Келебримбер долго сидел в напряженном размышлении, устремив невидящий взгляд на розовеющее предзакатное небо. Гном не решался первым заговорить с прославленным эльфийским мастером, чья известность уступала разве что известности Гил-Гэлада, и то об этом можно было бы еще поспорить. Лишь иногда он громко и нарочито покашливал, чтобы привлечь к себе внимание, но мастер не замечал этого.

Солнце уже спускалось к горизонту, когда в коридоре раздался торопливый стук башмаков привратника. Затем из-за поворота вынырнул и сам гном, сияющие глазки которого намекали на широченную улыбку, прикрытую косматыми зарослями бороды.

– Уговорил-таки! – воскликнул он, подходя. – Сначала наш Грор и слушать меня не хотел – все твердил, что занят очень – но я сказал ему, что сам Келебримбер хочет встретиться с ним и сказать ему что-то очень важное. Он подумал-подумал и наконец согласился принять вас, мастер, как только подсчитает доходы клана от недавней продажи кузнечных изделий аданам. Я остался там ждать, чтобы он не забыл и не передумал, а теперь вот пришел за вами, мастер! Идемте в тронный зал!

Келебримбер пошел вслед за привратником в глубины гномьего города. Тронный зал Ногрода был создан в обычном для гномов стиле – с колоннами, с боковыми ярусами для общих собраний, отделанными золотом и резьбой. В отличие от тронного зала Дарина здесь стоял только один трон. На нем восседал рослый, могучего вида гном, украшенный черной бородой, волос с которой вполне хватило бы, чтобы набить большую подушку. За троном выстроилась в ряд Почетная Десятка, вооруженная боевыми топорами и секирами. По широким серебристым поверхностям митриловых лезвий струилась голубоватая вязь древних рун, освещаемых колеблющимися огнями факелов.

С первого же взгляда на Грора мастер понял, что имел в виду привратник, утверждавший, что их вожди тают. Борода и головной обруч Грора выглядели слишком плотными и осязаемыми по сравнению с тем, что находилось между ними, а крепкий лоб, мясистый нос и широкие щеки гнома казались полупрозрачными, как бы сделанными из темного стекла, в которое добавили тонкий порошок. Невольно возникало впечатление, что тяжесть короны должна была бы продавить эту странную живую массу, но золотой обруч каким-то чудом держался на ней. Наиболее жутко выглядела темно-коричневая радужка глаз Грора – она словно бы подтаяла, пропуская сквозь себя красноватый свет, идущий из глубины зрачков.

В дни Войны Гнева Келебримберу случалось сражаться с призраками, по ночам вылезавшими из глубин Ангбанда и нападавшими на эльфийские войска. Еще с тех пор он на всю жизнь запомнил жуткий багровый отсвет, светившийся в черных ямах бестелесных глаз – да и кто забыл бы такое, увидев хотя бы однажды? Несомненно, Грор под воздействием кольца превращался в такое же бесплотное чудовище. Развоплощение зашло так далеко, что все доводы, все слова убеждения, подготовленные мастером, пока он сидел на скамье у входа в Ногрод, улетучились сами собой, сменившись одним-единственным вопросом – а что случится с этим гномом, если он снимет кольцо?

– Меня привела сюда забота о вашем здоровье, многославный Грор, – сказал он, когда они обменялись традиционными приветствиями. – Наши послы уже приезжали к вам за кольцом и, надеюсь, объяснили вам, почему его нужно уничтожить. Но вы, к сожалению, не вняли их убеждениям, и я был вынужден сам приехать сюда, чтобы предупредить вас, что ношение кольца самым опаснейшим образом скажется на вашем здоровье.