Коко Шанель - [90]

Весь следующий год для Черчилля был таким же непростым: подводило здоровье, а дел не становилось меньше. Продвижение Красной армии вносило в его настроение определенный диссонанс — с одной стороны, действия СССР на фронте приближали победу, с другой стороны, Великобритания и США боялись, что дело зайдет слишком далеко, и Советы захватят Европу. С открытием второго фронта нельзя было мешкать. Но несмотря на общие цели, полного взаимопонимания со Штатами у Черчилля не наблюдалось. Это касалось и политики, проводимой в отношении Италии, и позиции по Франции. Споры также вызывала Югославия — чью сторону принять там. Однако переговоры продвигались. 10 апреля были достигнуты договоренности по «Дню Д» — дате высадки союзнических войск в Нормандии. Генералу де Голлю решено было о принятом решении не говорить до 4 июня. Планируемая перед высадкой бомбардировка Франции не радовала Черчилля, но он понимал необходимость этого шага. 4 июня был освобожден Рим, что безусловно повысило настроение премьер-министра Великобритании. После успешной высадки войск в Нормандии 10 июня Черчилль уже прибыл на место. Линия фронта находилась всего в трех милях от берега. Несмотря на очевидные успехи, Лондон продолжал подвергаться бомбардировкам в течение нескольких последующих месяцев. Борьба продолжалась, и она вдохновляла людей, находившихся на захваченных территориях. В середине августа началась борьба парижан с оккупантами, окончившаяся 25 августа 1944 года освобождением города.

* * *

И вот в то время, когда постоянно болеющий, пожилой Черчилль мотался по свету, проводя сложнейшие переговоры, маневрируя между молотом и наковальней, Габриэль Шанель решила немного ему помочь. Да, Черчиллю и всей Европе заодно с ним. Смущал ли Габриэль размах поставленной задачи, неизвестно. Скорее всего, учитывая характер Мадмуазель, не смущал. Шанель давно считала себя всезнайкой, поэтому и в данной ситуации не испытывала особых колебаний. Весной 1943 года ей пришло в голову помочь Черчиллю и Гитлеру заключить сепаратный мир. Обратиться со своими идеями Габриэль спокойно могла к своему нацистскому окружению. В Париже находились немцы, скажем так, мягкого склада: считалось, что оккупационный режим во Франции носил весьма лояльный к местным характер. Вот и Шанель спокойно выслушали, покивали, нашли идею в чем-то даже здравой. В ее задачу входило отвезти Черчиллю письмо с предложением заключения мира и по возможности не просто передать его, а встретиться с премьером и убедить его в устной форме.

Вести беседу с фон Динклаге было бесполезно — он предпочитал в подобные авантюры не ввязываться, ведь они были чреваты весьма неприятными последствиями. Причем последствия возникали при любом раскладе: Германия уже раскололась, но далеко не все стремились к заключению сепаратного мира. Среди друзей фон Динклаге были разные люди, в частности, видное положение занимал дипломат Теодор Момм, который помогал в начале войны вызволять из плена Андре Паласса. Момм согласился помочь Габриэль выехать из Парижа в Мадрид, где она планировала встретиться с Черчиллем или, в случае его отсутствия, передать письмо в британское посольство. Согласно рассекреченному тексту допроса Шелленберга в 1945 году, в апреле 1943 года в Берлин на встречу с ним прибыли Шанель, Момм и фон Динклаге.

Известно, что «добро» на проведение операции с участием Шанель давал Вальтер Шелленберг, оберфюрер, начальник внешней разведки. С 1941 года он участвовал в разработке планов по заключению сепаратного мира с Великобританией и США. Но кроме попыток вести переговоры по этому вопросу, Шелленберг активно занимался и своими прямыми обязанностями. Благодаря его усилиям нацисты узнали о множестве военных операций противников. В своих воспоминаниях он подробно рассказывает о том, откуда и каким образом он получал информацию: «Португальская столица имела для нас особое значение как перевалочный пункт наших курьеров. Например, мы заключили с одним аргентинцем, жившим в Португалии еще со времен Первой мировой войны, долгосрочное соглашение, которое позволяло нам использовать его бар и ночной ресторан для наших специальных курьеров». Таких эпизодов насчитывалось немало. Шелленберг не брезговал лично вербовать нужных людей, запугивая и шантажируя тех, кто пытался сопротивляться. Еще летом 1942 года он составлял план на случай поражения Германии: «Я предусмотрительно занялся созданием в различных странах так называемых сетей Р. И И. (сети, обеспечивающей отход наших войск при вторжении союзников). Они представляли собой группы агентов, которые — будучи формально объединены под руководством так называемых „центров“ — в организационном отношении действовали самостоятельно и состояли в значительной степени из надежных местных уроженцев. Эти меры были задуманы только на тот случай, если данные страны выйдут из-под немецкой власти или из сферы влияния Германии».

Можно было бы предположить, что в своих воспоминаниях Шелленберг проявлял мудрость задним числом, но это не совсем так. Он на самом деле предчувствовал финал, скорее всего, благодаря огромному количеству сведений, стекавшихся к нему со всего света. Предупредить катастрофу для Германии, сделать финал наиболее мягким и наименее разрушительным — вот задачи, которые он ставил перед собой. «Поскольку, изучая все находившиеся в моем распоряжении сообщения, я уже не считал возможной конечную победу Германии, мне все яснее становилось, что недостаточно только предупреждать, что пришло уже время оградить Германию от самого худшего и путем компромиссного мира своевременно вывести ее из войны. Пока у нас была возможность вести борьбу, мы имели шансы на успешные переговоры». Однако Шелленберг осознавал, насколько опасна его затея — разрабатывать подобные планы за спиной у Гитлера. Причем успех зависел не только от решений внутри страны, но и от «переговорщиков» — тех, кто будет пытаться действовать на других территориях.