Коко Шанель - [88]

Мода военных дней, даже если создавалась для тыла, все равно оставалась милитаризированной по духу. Лихо заломленные набок тирольские шляпы, широкие плечи, костюмы с накладными карманами, отрезные кокетки, хлястики — настоящий военный мундир. Обувь получила толстые массивные каблуки-«столбики» и круглые тупые носки. Женщины Франции ходили в мужских пальто, туго стянутых на талии ремнем, в обуви на деревянной толстой подошве и с шарфом или платком на голове. Француженки не хотели показать врагу, что оккупированная немцами Франция потеряла себя. В Париже появились так называемые «зазу». Этих молодых людей презирал круг Коко Шанель, не принимая их стиль и независимую манеру поведения. Зазу — стиляги, бросившие вызов консервативному правительству Виши и предельно аккуратным нацистам. Да, как направление моды данный стиль оставлял желать лучшего, но круг Шанель не видел за этим ничего другого. Вот как зазу выглядели: молодые люди с изысканно небрежной прической, в клетчатых пиджаках, стянутых в талии и доходящих до колен, в узких мятых брюках. Девушки в свитерах, коротких юбках и в башмаках без каблуков, с высоко взбитым чубом и распущенными по плечам волосами… Нет, протест в планы Габриэль не входил. Она искренне считала, что для Франции война закончилась и не стоило нарываться на неприятности: даже худой мир лучше войны, не так ли?

Глава третья. Духи и «великая миссия»

Пока суд да дело, не следовало забывать и о финансах. Габриэль постоянно помнила о братьях Вертхаймерах, но с началом войны ее желание вернуть контроль над духами «Шанель № 5» обрело новую силу и стало казаться более выполнимым, чем когда-либо. Причиной оптимизма был отъезд братьев в США, вызванный их национальной принадлежностью. Они справедливо не хотели рисковать и, как многие евреи, нашли пристанище за океаном. Шанель предвкушала скорую победу: по новому законодательству, принятому нацистами, все предприятия, принадлежавшие евреям, экспроприировались и передавались другим людям. Кроме того, сил ей придавала уверенность в поддержке со стороны «воробушка» фон Динклаге, который не афишировал связь с Габриэль, но не отказывался помогать ей, чем мог. На первом этапе он тоже был уверен в положительном исходе дела — что сможет помешать передать парфюмерную компанию Вертхаймеров не абы кому, а законной представительнице бренда, женщине, чья фамилия никаких сомнений в законности ее притязаний не оставляла.

Гансу было простительно так думать: он с братьями Вертхаймерами не сталкивался, парфюмерный бизнес его особенно не волновал. Однако Габриэль могла бы догадаться, что эти весьма талантливые бизнесмены так просто, без контроля компанию не оставят. Для бутика на улице Камбон Шанель получала духи напрямую с фабрики в Грасе, но в Штатах Вертхаймеры продавали духи от имени американского филиала. До начала войны они сумели вывезти из Граса эссенции и начали производство на месте. Процент от продаж, согласно когда-то подписанному контракту, Габриэль получала исправно, но одно дело получать небольшую часть, а совсем иное — получать все. Она мечтала навязать им управляющего по своему выбору. Против представителей еврейской фирмы выступала женщина, готовая на все и заручившаяся поддержкой немцев. В той Франции казалось невозможным, чтобы она проиграла. Смешно сказать, но именно это и произошло. В лагере ее противников были тонкие игроки. Шанель полагала, что она одна может рассчитывать на определенную поддержку. Габриэль не осознавала, что в Париже есть французы, готовые выступить посредниками, чтобы сохранить собственность евреев, и что есть, как и повсюду, немцы, готовые продаться.

Перед отъездом Вертхаймеры договорились со своим другом Феликсом Амье о том, что в их отсутствие он возьмет управление парфюмерными компаниями «Шанель» и «Буржуа» на себя. Амье сам по себе является примечательной фигурой. С раннего возраста он увлекся техникой, а после переезда с родителями на окраину Парижа оказался вблизи тренировочных баз пионеров французской авиации. В 18 лет Феликс сконструировал свой первый самолет, а вскоре получил патент на изготовление авиационных двигателей. Во время Первой мировой войны Амье пробыл на фронте год, а затем его таланты были востребованы в авиационной промышленности и его вернули обратно на производство. Вскоре Амье назначили директором фабрики. Примерно в то же время он познакомился с Вертхаймерами, которые профинансировали его первую фирму, которая занималась производством и ремонтом самолетов (включая знаменитые бомбардировщики «Бреге») для крупнейших авиационных компаний. В 1937 году компанию частично национализировали. Тем не менее Амье открыл новый завод в Шербуре, а в 1939 году его друзья Вертхаймеры вынуждены были уехать в Штаты. Перед отъездом они передали все свои активы как в парфюмерном бизнесе, так и в авиационном Феликсу Амье.

Для многих французов в 1940 году настали трудные времена. Амье не был исключением: его фабрики подвергались бомбардировке. Он эвакуировал работников, но сначала фабрики пытались сжечь солдаты французской армии, выполняя приказ при отступлении, а затем немцы спасли оставшееся оборудование, отправив его на завод в Германии. Во время оккупации Амье вынужден был работать на правительство Виши и выполнять заказы нацистов. После войны суд полностью его оправдал, так как Феликс сотрудничал с движением Сопротивления. Несмотря на то, что его новый завод в Марселе продолжал работать, указания менеджменту были даны однозначные: максимально тормозить производство, стараясь не привлекать внимания нацистов, а также нанимать на работу всех желающих без дискриминации по национальному признаку.