Коко Шанель - [78]

Сопровождала подругу в поездке Мися, которая переживала свое расставание с Сертом, а потому постоянно искала утешения в компании Габриэль. Та не особенно сопротивлялась и везде возила ее с собой. На пароходе, кроме Миси, находились манекенщицы, швеи, помощницы Шанель. Их пришлось везти с собой, так как на новом месте планировалось сразу создать новую коллекцию — с места в карьер. Пароход прибыл в Нью-Йорк, откуда вся компания должна была поездом отправиться в Лос-Анджелес. Позже Габриэль вспоминала, что за ней прислали специальный поезд, абсолютно белый, и это поразило ее воображение и польстило ей. Мало того, в поезде ехала команда журналистов, не терявших время зря. Они брали у Коко Шанель интервью, писали статьи, а также угощались шампанским и икрой, которые щедро сервировали во время пути. Да, кто-то голодал, а кто-то «жировал» — кому, как не Габриэль, был знаком сей закон! Ей весьма льстило внимание американцев к ее персоне: одно дело знать теоретически, что ты за океаном популярен, другое дело — увидеть это воочию. На перроне в Лос-Анджелесе Габриэль встречала восторженная публика, среди которой блистали звезды первой величины: Грета Гарбо с охапкой орхидей и Марлен Дитрих. Шанель подружилась с обеими, но в Голливуде не прижилась. Идея Голдвина провалилась по нескольким причинам. Во-первых, простые, элегантные модели Шанель, прекрасно смотревшиеся на женщинах в жизни и соответствовавшие роли на актерах на сцене театра, не превращали киноактрису в диву — Габриэль ненавидела мишуру и блестки. У кинематографа собственные законы, он в еще большей степени, нежели театр, нуждается в преувеличении эффектов, чтобы произвести впечатление на публику, между тем как женщина в костюме от Шанель — это элегантность, которая не бросается в глаза с экрана.

Во-вторых, актрисы все-таки в итоге заартачились, не желая носить только «Шанель». Характер Мадмуазель был несладок, она могла вспылить по любому поводу. Когда одна из актрис забеременела и платье на ней в итоге село не так, как планировалось изначально, Габриэль едва сдержала гнев. К тому же кинозвезда должна выделяться из толпы актрис, должна заставить зрителя забыть об остальных. В этих условиях стало очевидно, что творчество Шанель по самой своей природе не рассчитано на то, чтобы создать мишурный блеск актрисе. В-третьих, Шанель быстро стало скучно. Все ее друзья жили в Париже, английским она владела плохо, первоначальный восторг от ее приезда прошел. Она не любила провалов, а уже чувствовалось, что затея Голдвина не срабатывает. В этом заключалась четвертая причина: ожидания продюсера не оправдались. Шанель создала костюмы для четырех фильмов, включая «Сегодня ночью или никогда» и «Бродвейская королевская семья». Но в кинотеатры ради ее костюмов женщины не пошли. Даже пресса, отмечая фильмы, шедшие успешно, уделяла совсем мало внимания Шанель. Тем не менее Коко и Сэм Голдвин расстались полюбовно — в конце концов, это был его проект, упрекнуть Габриэль было не в чем. Она получила обещанный гонорар за год, но второй раз в США уже не вернулась. Кроме денег, в Штатах Габриэль получила и полезные связи, в частности, познакомилась с директором «Харперс базар» и владелицей «Вог». Также она узнала о том, где и как продаются ее модели. Выяснилось, что реплики шьют вовсе не из той ткани, из которой они изготавливаются в Париже. А из дорогих универмагов нераспродавшаяся одежда попадает в стоковый магазин самообслуживания — огромный ангар, где за покупательницами следят работники, а плакаты призывают не красть товар.

По возвращении в Париж у Габриэль начался роман с декоратором, дизайнером, художником Полем Ирибом, баском по происхождению (настоящая его фамилия было почти непроизносимой — Ирибарнегарай). Ириб был женат дважды: первый брак с актрисой Жанной Дири продлился с 1911 по 1918 год, второй (с американкой Мейбл Хоган, наследницей миллионного состояния) — с 1919-го по 1928-й. Семейная жизнь не мешала Ирибу изменять своим женам, а во втором браке активно растрачивать состояние жены. Судя по всему, Шанель знала Ириба задолго до начала их любовной связи, так как они вращались в одних и тех же кругах, дружили с одними и теми же людьми: Кокто, Мися, Дягилев, Нижинский (его не раз рисовал Ириб) и многие другие входили в эту компанию парижской богемы. Рано преуспев как художник-декоратор, Ириб до какого-то момента, казалось, был совершенно ненасытен и незаменим.

Начиная с 1906 года он безостановочно работал — со всеми и повсюду. Рисовал карикатуры как минимум для трех юмористических журналов. Делал эскизы для Поля Пуаре, а в 1908 году создал идеальный прообраз всех модных каталогов — альбом «Платья от Поля Пуаре, рассказанные Полем Ирибом» («Les Robes de Paul Poiret racontees par Paul Iribe»). Вместе с Кокто он издает журнал «Слово». Разрабатывает мебель для того же Пуаре, для Жанны Ланвен, для Жака Дузе — а позже и для Шанель. Рисует рекламные плакаты, эскизы ювелирных украшений, вееров, почтовых открыток, текстильных рисунков. К одной из коллекций Поля Пуаре делает рисунок для ткани, который превращается в один из символов нового еще стиля, новой моды — так называемую «Розу Ириба», острую и невесомую. Делает рисунки для легендарной «La Gazette du Bon Ton», которую в 1925-м купит «Конде Наст», чтобы слить с «Вог». Ириб работает с цветом, с новыми и старыми печатными техниками. Незадолго до визита Шанель в Штаты там побывал и Поль Ириб — только провел он в Голливуде целых шесть лет, пытаясь преуспеть в кинобизнесе. За эти годы Ириб перепробовал многое: работал декоратором, актером, продюсером, режиссером. Однако все его проекты провалились и пришлось возвращаться в Париж.