Коко и Игорь - [63]
— Почему?
— А почему бы тебе не рассказать Сюзанн? Она тебе все объяснит.
— Правда?
— Да.
Эта мысль придала девочке уверенность.
— Хорошо. — Людмила показывает на темные пятна на платье. — Я так удивилась.
— Вначале так и бывает. Со всеми.
— Это означает, что у меня может быть ребенок?
— Так и есть.
— А вы собираетесь родить ребенка?
— Не знаю. Возможно, со временем. — Эти слова обжигают ей горло. Глянув утром на туалетную бумагу с неровными пятнами крови, Коко почувствовала себя обманутой. В этих пятнах она прочла свидетельство своего проигрыша. Это единственное, чего она не может совершить. Теперь она думает о двух абортах, которые сделала от прежних любовников. От двух кавалеристов. Ее унизили, оставив ей только эти красные пятна, эти безмолвные знаки.
— А моя мама любит маленьких детей.
— Как ты думаешь, она еще хочет ребенка? — В голосе Коко звучит почти негодование. Ей хочется понять, почему Екатерина, не прикладывая никаких усилий, рожает и рожает, а она — нет. Четверо детей. Это несправедливо, нечестно!
— Нет, с тех пор как она заболела после Милены. Как бы то ни было, папа больше не хочет.
— Он тебе об этом говорил?
— Нет, мама говорила.
— Когда?
— Недавно.
— До того, как вы приехали сюда?
— Кажется, да. — Помолчав, Людмила спрашивает: — Значит, вы не считаете меня грязнулей?
— Нет. Все совершенно естественно.
— Вы считаете, что я должна сказать маме? — застенчиво уточняет девочка.
Коко смеется:
— По-моему, это было бы правильно.
Людмила не знает, как ей себя вести, что делать с платьем. Ей кажется, что ее тело потяжелело. Как будто внутри что-то тянет.
Коко подходит к девочке, и они неловко обнимаются. Коко гладит Людмилу по спине, берет ее за плечи. У Людмилы снова глаза на мокром месте. Сжав руками щеки девочки, Коко вытирает ей слезы большим пальцем.
— Ты хорошая, — говорит Коко. — И не беспокойся о платье. У тебя скоро будет другое такое же.
Кружатся желтовато-бурые листья. Холодный октябрьский ветер ерошит траву.
Воскресенье. Екатерина, собравшись с силами, рано встала и отправилась в церковь. Взяла с собой детей, держит Людмилу за руку. За ними идут Жозеф с Мари и Сюзанн. Игорь не пошел — у него много работы. Коко еще в постели.
Немного позже Игорь одевается — второй раз за это утро. Он в комнате Коко. Они пытались заняться любовью, и у них ничего не вышло. Это первая попытка после ее последней менструации. Игорь горит от стыда.
— Извини, я сегодня не в форме.
— Все в порядке.
Раздраженный ее вежливостью, он взрывается:
— Знаешь, я не могу действовать по приказу.
— Я же сказала, все в порядке. Не важно. — Но теплота в ее голосе какая-то двусмысленная.
Когда Коко сообщила Игорю, что она не беременна, ее потрясло то, как он оживился, обрадовался. Игорь был настолько доволен самим собой, он сказал, что молился об этом. Он даже был в церкви. Это ее раздосадовало.
— Не имеет значения, — повторяет Коко.
— Ты всегда заставляешь меня чувствовать, что я должен соревноваться.
— Соревноваться? С кем?
— С тобой. — Он никак не может одеться, запутался в брюках.
— Со мной? — Она вскакивает, забыв о слабости. — Понятно. — На мгновение над кроватью повисает тишина. Затем Коко спрашивает: — Игорь, ты меня боишься?
— Нет, конечно!
— Ну тогда я не понимаю, что ты имел в виду.
— Не оскорбляй меня.
— И не собиралась. — Коко снова ложится.
Игорь сражается с носком.
— Ты всегда хочешь всем управлять.
— Я просто пытаюсь быть счастливой, вот и все.
— Я делаю все, что могу, чтобы ты была счастливой.
— Я знаю, что ты стараешься, — отвечает Коко с некоторым сомнением.
Она садится, пытаясь выглядеть искренней. Игорь совсем недавно говорил о том, что следующую симфонию посвятит ей. Впрочем, она сомневается, что он так поступит. Это было безрассудное обещание.
Игорь туго завязывает шнурки.
— Я пойду. Они в любую минуту могут вернуться.
— Да.
Игорь в ужасе, его настигает новый страх — он не может сравниться с другими любовникам Коко. Временами она дает ему почувствовать, что он ей не подходит, что он неопытный, неумелый. И он до сих пор не может отделаться от ощущения, что все это — дурно.
Его сердце, словно маятник, колеблется между двумя женщинами. Екатериной — женой и Коко — любовницей. Он, как на чудо, надеется на то, что благодаря невероятному смешению две женщины превратятся в одну — с изяществом Екатерины и с ароматом Коко, с тонким умом Екатерины и с природным очарованием Коко, с чувствительностью Екатерины и со вкусом Коко. Однако пропасть между ними час от часу все шире. А его сердце, как пойманная птица, бьется о клетку ребер, и в груди все горит.
Он уже идет к двери, но останавливается, возвращается, целует Коко. Официально. Она не препятствует. Его лицо задерживается около ее лица. Нахлынула нежность.
Коко шепчет:
— Почему ты не можешь просто расслабиться?
Глубоко вдохнув, Игорь чувствует мускусный запах ее тела. И тут же его невольно охватывает желание.
— Извини, — повторяет он. — Мне трудно — при всех, кто есть в доме.
— Но сейчас их нет. — Коко устала от его напряженности.
— Я знаю, но они скоро придут. — Он застегивает пуговичку, которую забыл застегнуть.
Коко не понимает:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.