Коко и Игорь - [3]

Коко пробормотала:

— Так вот что это такое!

И провалилась в безмолвие. Черты ее лица изменились. Вокруг была тьма.

Селин слишком поздно сделала инъекцию. И теперь тихо сидела рядом. Селин удивило, с каким спокойствием она опустила веки Коко.

2

1913

Коко у себя дома, на рю Камбон, она оживленно танцует под какую-то музыку, которая звучит внутри нее. Оказавшись перед высоким зеркалом, она поет:

Qui qu’a vu Coco

Dans l’Trocadéro…[1]

У нее алые губы, темные глаза, на ней белое платье восхитительного в своей простоте покроя.

Она делает несколько пируэтов, наслаждаясь своим изяществом. Ей доставляет наслаждение звук, раздающийся, когда нижняя юбка задевает шелк платья.

Над этим туалетом она работала целую неделю, мучаясь с воротником и подшивкой. Теперь наконец она счастлива. Платье получилось сногсшибательным, и она это понимает. Ярусы белого шелка отважно поднимаются намного выше колен. Внизу прямые струящиеся фалды обнимают ноги.

Она как следует поработала и над шляпкой — маленькой короной, которая возвышается над широкими полями из черного шелка. Коко надевает шляпку и подтыкает прядь волос, затем выгибает поля до тех пор, пока они не образуют нужную линию. И тогда часть лица оказывается в тени.

Où? Quand? Combien?

Ici. Maintenant. Pour rien!

Коко смеется. Любуясь собой, запрокидывает голову и легким прикосновением пальцев наносит на шею духи.

В этот вечер Коко очень возбуждена. Ей никогда еще не приходилось бывать на подобном концерте. Исполняется несколько вещей, в том числе — премьера Стравинского. Там будут все. Этот вечер станет событием. Коко слегка побаивается предстоящего приключения и чувствует, как обострились все ее ощущения. Шорох платья, запах духов, каждое прикосновение пальцев к любому предмету — все воспринимается очень ясно и остро.

Звонит телефон. Коко вздрагивает, она не желает отвечать на звонок. Шофер уже ждет, ей не хочется опаздывать. Проверяет — сумка, зонтик. Она надеется, что это звонила не Кариатис с сообщением о том, что не сможет пойти.

Спускаясь по лестнице, Коко представляет себе манекены, которые стоят внизу, в магазине. Холодные фигуры. Пластмассовые головы. Жестко закрепленные платья и шляпки. Вокруг все так спокойно в сравнении с лихорадящим ее возбуждением. Коко открывает дверь, и ее встречают запахи и шумы влажного весеннего вечера. Она делает несколько глубоких вдохов и будто получает новый порыв к жизни. Затем быстрым движением садится в автомобиль.

Сумерки. Время загораться фонарям. Вспыхивают лампы уличного освещения. Из улицы в улицу тянется кричащее великолепие города. Вдоль бульваров гремят трамваи. Мимо проносятся автобусы. Автомобиль медленно движется позади отеля «Ритц» и резко поворачивает направо на рю Сент-Оноре. Замешкавшись в автомобильной пробке, шофер съезжает налево, вниз по рю Ройяль, по направлению к Пляс-де-ля-Конкорд. При пересечении трамвайных путей колеса резко визжат. Машину подбрасывает. Шляпка Коко ударяется о крышу автомобиля.

— Осторожно! — сердится Коко.

— Простите.

Весь день Коко напряженно работала. В желудке пусто, с утра ничего не ела. К тому же ей неудобно в новом платье. И так нужен друг для сопровождения.

От общей нервозности и от движения машины у Коко кружится голова, а руки и ноги становятся будто невесомыми. Странно, ей кажется, будто автомобиль тянет неведомая сила. На мгновение она чувствует себя воспарившей вверх.

Пробравшись наконец сквозь толпу на авеню Монтень, автомобиль останавливается. На тумбе — афиша, представляющая «Весну священную» Стравинского. Двери театра открыты. В толпе снуют продавцы цветов.

Коко выскальзывает в темноту. Очень тепло. Ее внимание привлекают цветы магнолий и каштанов, они светятся в темноте ярче, чем уличные лампы.

Коко одергивает платье и заламывает поля шляпки под еще более острым углом. Суетливость толпы говорит ей: это будет славный вечер. Она чувствует, что привлекает взгляды мужчин. Походка ее легка, ноги едва касаются пола.

Будто невеста скользит она к огням театра.

Игорь сидит в своей артистической уборной и стрижет ногти на ногах. На ковре собираются лунообразные, цвета старых клавиш рояля обрезки ногтей. Взмах ножниц. Склонившись пониже, он изучает свои ногти. Один ноготь обрезан слишком сильно. Стал виден ободок розовой кожи.

— Дерьмо!

Плохо то, что жмут новые туфли, и он с содроганием думает, как выстоит на сцене. Когда начинает надевать рубашку, она запутывается у него на голове. Невозможно расстегнуть пуговицы. Его охватывает паника. Ему кажется, что он задохнется. Он ничего не видит. До чего все это ненавистно! Игорь вспоминает, как в детстве упал в пруд и оказался подо льдом. С трудом всовывает руки в рукава. Теперь он может дотянуться до пуговиц и, словно вынырнув на поверхность, сделать глубокий вдох.

Глянув в зеркало, Игорь даже пугается, как бывает всегда при взгляде на себя самого — на этого близнеца с теми же чертами лица, но перевернутыми справа налево. Он осторожно прикасается к лицу. Это движение позволяет ему ощутить свою кожу. Он чувствует облегчение, но тут же, закашлявшись, представляет себе, что шум доносится откуда-то снаружи.