Коко и Игорь - [19]

— Разумеется. — Игорь продолжает бессмысленно поглаживать щеку.

— Я выпишу успокоительное. Оно даст ей возможность хорошенько отдыхать и облегчит дыхание. При этом она будет больше спать.

Мужчины молчат.

— Я очень ценю то, что вы так скоро сделали заключение.

— Ну что вы!

Подбегают дети.

— Мама поправляется?

Игорь чувствует, как его охватывает любовь к малышам. Доктор прикасается к их головам, будто лечит их.

— У мамы все будет хорошо. — Он впервые улыбается. Игорю хотелось бы, чтобы и жена могла это увидеть.

Из небытия возникает Жозеф. Подает шляпу доктору и открывает дверь. Прямоугольник света четко обрисовывает фигуры.

— Не забудьте передать мое почтение мадемуазель Шанель.

— Непременно.

Из вежливости доктор оставил машину за воротами. Под его ногами разлетается гравий на дорожке. Этот звук кажется Игорю громче, чем на самом деле. Пространство вокруг заполнено резким контрастом света и тени, поэтому так громко воспринимаются все звуки. На этом фоне в сознании Игоря разрастается чувство вины.

Он испытывает смешанные ощущения от новостей по поводу болезни Екатерины. Боль от понимания того, что жена снова больна, перемежается с возбуждением при мысли о том, что пока жена будет выздоравливать, он сможет больше времени проводить с Коко. Затем, вспомнив о детях, понимает, сколь бесчестны эти мысли. Но они возникли, зреют и никуда не уйдут.

Игорь думает о шести годах, полных заботы о жене, о трудностях, с которыми приходилось справляться в то время, как ему нужно было работать. Он принес великую жертву. Но следует напомнить себе, что он не святой. Конечно, он любит жену и даже не может представить себе, как мог бы жить без нее. Она мать его детей. Однако — и ему это ясно — сейчас он врывается в мир новых возможностей, оживают его самые смелые надежды. Ему тридцать восемь лет, он все еще ощущает горечь оттого, что несправедливо изгнан из России. Он чувствует необходимость признания не только как музыкант, но и как мужчина.

Коко закатывает рукава и садится обедать. На ней блузка с матросским воротником, открывающим шею, и длинная вязаная юбка. Черные волосы подчеркивают черноту бровей.

Встряхивая салфетку, Коко спрашивает:

— А где Екатерина? — Она не может скрыть, что считает Екатерину притворщицей, которая вечно ко всем придирается и слабым голосом постоянно зовет снизу Мари. Коко не в состоянии понять, чем же Екатерина так привязала к себе Игоря. Ведь она ничего для него не делает.

— Боюсь, ее сегодня здесь не будет, — отвечает Игорь и в общих чертах пересказывает слова врача.

— Что ж, рада слышать, что диагноз не слишком мрачный.

Игорь берет столовые приборы и ничего не отвечает. Он позволяет налить ему вина.

— Раз Екатерины здесь нет, можно нам не произносить молитву? — Коко была поражена ритуалом чтения молитвы перед каждой едой.

— По мне — так это прекрасно. — Говоря тоном соучастника, Игорь ощущает себя предателем и по отношению к Екатерине, и по отношению к своей глубокой и искренней вере. Что-то в его неестественной улыбке, свидетельствующей, что он испытывает неловкость, настораживает Коко.

Коко смотрит на детей. Они ничего не замечают. В основном дети говорят по-русски, за исключением тех случаев, когда надо вежливо обратиться к мадемуазель Шанель. Игорь заставляет их не забывать говорить «спасибо» и «пожалуйста» и настаивает, чтобы они правильно держали ножи и вилки. Коко отмечает, что, когда рядом нет мамы, дети становятся дикими, ссорятся, дерутся и дразнят друг друга. Между тем Игорь временами просто забывает о них, и тогда они заходят к ней и мешают ей работать. А она гораздо больше, чем Игорь, занята делом.

Коко великодушно, хотя и не без желания услышать слова благодарности, нанимает на лето гувернера для детей. По правде говоря, кто-то ведь должен заниматься детьми. Но только не она.

Она начинает обед с закуски — с цикория и сыра. Все молчат, пока она не спрашивает у Игоря:

— Итак, вам нравится здесь?

Он отвечает, ерзая от неудобства:

— Да. Очень.

— Однако вы предпочли бы Петербург.

Ну вот, снова. От нее нечего ждать снисхождения.

— Вовсе нет. Но теперь я его нежно люблю, больше, чем когда бы то ни было.

— Оттого, что вы не можете там быть?

Пауза возникает потому, что Игорь в этот момент пьет вино, но эта пауза только подчеркивает значимость его ответа.

— Именно так.

— Но ваша жена ужасно тоскует, верно?

— Думаю, что да. — Игорь ставит бокал на стол, но продолжает держать его за ножку. Он осознает, что с момента приезда в Бель-Респиро Екатерина, напуганная общительностью Коко, замкнулась в своем собственном мире. И он не может ее осуждать. Он сам напуган.

— Должно быть, ей здесь трудно.

— Да. — Игорь опускает взгляд в тарелку.

— А детям?

— Дети привыкнут. Им всегда легче. — Его взгляд перебегает с одного ребенка на другого. При виде их невинных лиц Игорь снова испытывает чувство вины. Он видит, как в детях проступают черты Екатерины.

Постепенно Игорь, как и дети, расслабляется, оживляется и уже не терзает себя. Коко отвечает тем же. Они делятся своими планами, и эта тема очень их воодушевляет. Игорь хочет дать точное определение музыкальному вкусу. Оба говорят энергично и убедительно, совпадая в отвращении к суете и мишуре. Коко ненавидит рюши и оборочки, буфы и виньетки. Игорь полон презрения к украшательству в музыке, к сладости ритмов и к сиропу мелодии.