Коко и Игорь - [17]
— Спокойной ночи, — говорит он. В его голосе слышится какое-то сомнение, на лице, справа, подергивается мышца.
Коко вскидывает на него глаза, блеснувшие в свете лампы. Она склоняет голову набок. Чуть передвигается в кресле. Что-то в ее взгляде лишает Игоря сил. Он смело отвечает на ее взгляд.
— Спокойной ночи, — говорит Коко.
Голос у нее хриплый, шершавый, как бархат, если его гладить против ворса. Он продолжает звучать в ушах Игоря, когда тот поднимается в спальню. Этот голос остается с ним, когда он кладет голову на подушку, и его сознание начинает создавать путаницу снов.
6
Игорь сидит за фортепиано и карандашом правит партитуру. Исписанные нотами листы громоздятся на деке, над клавиатурой. Взгляд его сосредоточен, очки подняты на лоб, он напоминает карточного шулера или жокея — человека, готового рисковать.
Он жонглирует сочетаниями нот и играет с их продолжительностью, потом создает такую последовательность звуков, которая оказывается столь волнующей, что представляется, будто кто-то втыкает иголки между ребер. Он пробует иное движение аккордов, меняя расположение пальцев до тех пор, пока не возникает плотная текстура звучания, которая кажется одновременно и сладостной, и трудной для восприятия. Он находит разрешения, какие редко можно создать в простых гармониях. И делает эти разрешения самым неожиданным образом. Аккорды являются перед слушателем странной, удивительной чередой. И то, что сначала могло показаться неблагозвучным, оборачивается великолепием и пронзительностью совпадений.
Раздается стук в дверь студии. Игорь думает, что пришла убираться Мари. Но нет, это Коко. Игорь быстро встает. Очки соскальзывают, чуть не свалившись с носа.
— Коко! — говорит он, поправляя очки.
— Я просто пришла сказать, что вызвала доктора к вашей жене.
— Вы так добры! — Екатерина давно страдает заболеванием дыхательных путей. Иногда ей бывает настолько плохо, что она в воскресенье не может пойти в церковь.
— И не беспокойтесь об оплате. Я беру это на себя.
— Нет. Вы не должны этого делать.
— Не глупите. Вы здесь мои гости. Не могу допустить, чтобы под моим кровом кто-то болел.
— Это моя забота. Я буду чувствовать себя оскорбленным, если вы заплатите.
— Чепуха. Считаем, что вопрос исчерпан. Доктор будет здесь около трех часов дня.
Игорь пытается возражать, но Коко упорствует.
Оба деланно улыбаются. Она побаивается, что говорила тоном учительницы. А он понимает, каким дорогим может быть визит врача. К тому же знает, что не сможет платить за длительный курс лечения. Он чувствует, что тяжесть денег Коко нарушает равновесие в их отношениях, и смиренно опускает голову. При этом замечает, что у него расстегнута рубашка и в отверстие проглядывает кусочек живота. На свету видны несколько темных вьющихся волосков.
Коко прослеживает его взгляд.
— Вы потеряли пуговицу.
Игорь, чуть покраснев, закрывает прореху.
— Вот она! — Коко взглядом обегает фортепиано и, нагнувшись, поднимает пуговицу. — Я вам ее пришью.
У Игоря уже нет сил, чтобы спорить.
— Спасибо. Потом, днем, это сделает Мари.
— Днем я уеду. Надо пришить теперь. Я сейчас же это и сделаю.
Слегка обескураженный ее настойчивостью, Игорь выпаливает:
— Ну дайте минутку, я пойду переоденусь.
Передернувшись от его чопорности, Коко говорит еще резче:
— Незачем. — В ее голосе такая властность! — Вам даже не придется снимать рубашку. Сидите смирно, я вернусь через минуту.
Слуху Игоря приятен звук шуршания платья выходящей из комнаты Коко.
Он расстроен, он чувствует, что ему следовало быть более убедительным. Но каждый раз, когда Игорь разговаривает с Коко, ему недостает решительности. Перед ее открытостью он оказывается полностью безоружным. Он снимает очки и протирает их полой рубашки. И тут замечает, что у него дрожат руки.
Коко возвращается. У нее в руках маленький коричневый пакет с иголками и нитки.
— Повернитесь к свету! — командует она, смачивает нитку кончиком языка и продевает в игольное ушко.
Игорь покорно поворачивается к окну. Свет из окна делает прозрачной его рубашку. Игорь, стесняясь, стоит неподвижно, в то время как Коко пришивает пуговицу на уровне талии. Подняв голову и воздев руки, Игорь чувствует, как низко над ним нависает потолок.
Коко ощущает напряжение мускулов под рубашкой. Для невысокого мужчины Игорь на удивление атлетически сложен. И теперь — ее очередь смутиться. Она ловко втыкает иголку, туго затягивает нитку и делает все очень быстро, но при этом укалывает палец. Ей больно. Боль настолько мучительна, что Коко кажется, будто комната окрасилась красным цветом.
Игорь отшатывается, опускает руки и смотрит вниз.
— Что случилось?
Коко сосет палец. Ее глаза вспыхивают, отражая белизну его рубашки.
Внезапно Игоря заполняет нежность. Его пронзает импульсивное желание взять ее палец себе в рот. Опомнившись, он учтиво говорит:
— Вот, возьмите мой платок.
— Да ничего. — Медленно, капельками сочится кровь. Еще одно доказательство, если Игорю вообще нужны доказательства, того, что Коко полна жизни.
Коко промокает ранку платком, на котором появляется рисунок из красных звездочек.
— Извините, это все моя рассеянность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.