Кока-гола компани - [101]

Папа Ханс и Соня:

Папа Ханс одалживает Айзенманну свой автомобиль, чтобы тот сделал три возки и выкинул на свалку деловые бумаги, протоколы собраний и т. п. Он связывается с аудитором, номер которого достает через Нафуниля — что означает готовность аудитора браться за любую сомнительную халтуру — но тот позже перезванивает и сообщает, что доступ к налоговым счетам Ханса закрыт. Следователь Краусс и его говнюки подшустрили, бля. Соня то сидит в сортире с расстройством желудка, то готовит еду, то старается успокоить папу Ханса. В дополнение она еще заглатывает кучу седативов. Надо сказать, что папа Ханс всю эту катавасию воспринимает с олимпийским спокойствием. Он попивает ДжинТоник и пытается извлечь из ситуации возможную выгоду. На этот раз на рождество у них вдоволь времени на просмотр телевизионных программ. Соня тщетно пытается уговорить папу Ханса переключить на канал «Культура». Они поговаривают о том, чтобы отказаться от поездки в Европу.

Мома-Айша и Лониль:

Мома-Айша и Лониль встречают рождество у папы Ханса и Сони, которые не то чтобы в лепешку расшиблись, чтобы создать рождественскую атмосферу. Соня, в перерывах между посещениями сортира, извлекает откуда-то парочку игрушечных гномиков, сделанных Каско, когда он был маленьким. Стоит упомянуть, что Каско особенно неспособен ко всем творческим дисциплинам; гномики больше похожи на маленьких красненьких амфибий, чем на гномиков, и тоже не способствуют созданию той самой атмосферы. На следующее утро папа Ханс берет Лониля с собой на расположенную недалеко от города возвышенность, с которой открывается вид на фьорд и на застройку. Холод собачий. Когда папа Ханс показывает на четырехмачтовый парусник, стоящий в порту, и спрашивает Лониля, видит ли он его, тот, вместо того, чтобы сказать да, рыгает как мужик, выпустив облако замерзшего пара. Папа Ханс как-то в молодости завербовался на этот парусник на год и ходил на нем в Панаму. Он пытается донести до Лониля разные морские байки, но Лонилю все это до лампочки. Он видел попугая, вытатуированного на руке у папы Ханса, в свое время это произвело на него большое впечатление, но сколько же раз можно травить одни и те же байки. Тем более детям. Лониль много раз пытался черным фломастером нарисовать попугая у себя на руке, но получались у него каждый раз крупные каракули. Да, Лониль не юный Пикассо. Теперь опыт с попугаем для него пройденный этап, и если уж папа Ханс хочет заинтересовать его, то ему необходимо напрячь фантазию. Дома Мома-Айша и Соня делятся друг с другом опасениями, а кроме этого — готовят еду. Сегодня будет жаркое. Мома-Айша рассказывает Соне, как Симпель доволен своей отсидкой. Соня докладывает Мома-Айше, что когда папа Ханс в последний раз был у него, что-то он по-другому запел. Мома-Айша говорит, что так не думает. «Сиимпель всигдаа всигдаа ииискает уединеение», говорит она. Однако когда они с Лонилем позже в тот же день появляются в Окружной тюрьме, она очень скоро видит, что Соня была права: у Симпеля от скуки глаза совершенно пустые. Все оставшееся от рождественских каникул время Мома-Айша тратит на то, чтобы пристроить Лониля в другую школу, задача не из самых простых; во-первых, мало кто с радостью согласится принять в класс проблемного ребенка, во-вторых, каникулы же. Все съемки, естественно, отменены, и у нее есть время немного задуматься о семейной жизни как таковой.

Нафуниль Артана:

Накануне сочельника Нафуниль звонит Айзенманну и спрашивает, не может ли тот зайти и помочь ему избавиться от некоторого запаса порнофильмов, которыми он торгует из-под полы («однако, парнуху нада бистренька бистренька вон из маего магазина»). Айзенманн соглашается. Если уж Айзенманн к кому и чувствует симпатию во всем этом долбаном концерне, так это к Нафунилю. Айзенманн отправляется в АльМафар и прежде, чем приступить к работе, ему приходится закусить измирской кюфтой вместе с Нафунилем, его женой Эльсси и новорожденной малышкой Мунан. Нафуниль, Эльсси и Мунан мусульмане (причем Мунан этого не знает), так что и там не наблюдается рождественской атмосферы. «А игдеээ ти зааавтра накушаисся свиньи как свинья, Айзенман-джан?» говорит Нафуниль Айзенманну и смеется. Ээльси тоже смеется. Айзенманну представляется сложным зайтись от смеха именно над этой шуткой, он вместо этого улыбается и рассказывает, что терпеть не может Рождество, и завтра весь вечер проторчит дома один-одинешенек. Аль-Мафар — «ресторан» Нафуниля — последние годы управлялся более-менее как-то сам собой. Убрав порнуху, Нафуниль может вздохнуть спокойно и, может статься, единственный из всех в ЕБУНТе в нормальном режиме продолжить работу над своим проектом. Финансовый мухлеж папы Ханса его не затрагивает. Так что Нафуниль с Эльсси тоже много смотрят телек. 27-го декабря они посещают мечеть, расположенную в еще более трущобистом районе города, чем тот, где они живут.

Айзенманн:

Как Айзенманн и грозился, рождество он проводит один-одинешенек. Он валяется на постели и смотрит телевизор, ему приходится подсуетиться, чтобы избежать просмотра рождественских передач. Когда 25-го декабря время приближается к 02.00, он думает о том, что вот сейчас он отдал бы полное собрание фильмов Кубрика за 15 минут порнухи. Он, как и остальные члены банды, избавился от своих запасов, но он в общем-то единственный, кто уже скучает без них.