Кок'н'булл - [27]

Она поднялась домой и снова переоделась. Намереваясь сделать все резко, на автомате, она все-таки застыла возле зеркала, восхищенно разглядывая свои обнаженные формы. При виде своего пениса Кэрол впала в забытье, как будто бредила наяву, настолько его вид контрастировал с тем, что она чувствовала, будучи одетой. В данный момент она действовала как никогда решительно и целенаправленно, однако не имела никакого понятия, к чему это все приведет. Из топкой трясины выступал ее пробный камень, и пробовала она его регулярно и со всевозрастающим осознанием. В вялом состоянии он был примерно три дюйма длиной, однако это был отличный толстый перец. При эрекции же он удлинялся вдвое, хотя в объеме увеличивался недостаточно.

Но больше всего Кэрол поразили не размеры пениса и не его безграничные возможности, но его универсальная гибкость. Он был как новозеландский барашек. Вялый Кэрол могла без труда загибать, как хотела. Если не выкручивать и не царапать острыми ноготками, она могла согнуть его в дирижабль, мяч, нос, рог, придать ему бесчисленное количество форм. Заткнув его меж сжатых бедер, она посмотрела на себя, и ей почудилось, будто она снова вернулась к состоянию стопроцентной женщины. Ее передернуло, и она с облегчением выпустила его. Полувялым пенисом Кэрол могла даже подтрахивать себя чуть — чуть, разворачивая головку на 180 градусов и засовывая ее во влагалище. Однако это все были детские забавы, никакого серьезного удовольствия.

Подобно стареющей поп-звезде, Кэрол расставляла акценты в своем представлении бесчисленными сменами костюма. И вот, наконец, настал финал. Кэрол знала, что без аплодисментов не останется, и в последнем наряде было все, что должно заставить публику кричать «бис». И тем не менее, одеваясь к вечеру, Кэрол позволила себе с полной ясностью осознать, насколько целенаправленность и эффективность ее действий контрастируют со смутными и неоднозначными представлениями об окончательных намерениях. И не надо, пожалуйста, невнятного напыщенного лепета. Не было в сознании Кэрол никакого второго дна, никакого самообмана. Она просто — напросто не могла понять, к чему это все приведет. Она была как линза на фотокамере: наезд, крупный план подразумевает смазанный фон, и наоборот. Я думаю, что в жизни тоже так происходит. Редкий индивидуум может сохранить широту обзора, одновременно сосредоточиваясь на деталях. Очень редкий. На самом деле это такая редкость, что только глупый и неблагодарный мир, которым манипулируют участники тайного сговора, способен запятнать или очернить репутацию подобного человека. А под человеком мы подразумеваем мужчину, не так ли?

К тому времени как Дэн вернулся с работы домой, фокус был уже на среднем расстоянии, а ужин на плите.

— Что на ужин? — спросил он, клацая о пол наимоднейшим алюминиевым дипломатом.

— О, привет, дорогой, — ответила Кэрол.

Она сделала вид, будто не заметила, как он вошел, и, оторвавшись от плиты, поспешила наградить его страстным поцелуем в обвисшие губы.

Дэн тут же обратил внимание на ее наряд и парфюм. На ней был длинный передник с изображением обнаженной женской фигуры, однако он не мог скрыть ни туфель на шпильках, ни прозрачных чулок. Это было настолько ей несвойственно. Не то чтобы Кэрол пренебрегала своими супружескими обязанностями; по поводу постели и кухни ее не в чем было упрекнуть. Она была настолько окультурена, что, как бы ни презирала Дэна, она даже и подумать не могла о том, чтобы отказать ему в ужине. Однако сексапильные аксессуары и нескрываемое желание, особенно теперь, были большим сюрпризом.

— Че так? — спросил Дэн, присаживаясь с баноч- [Ю7] кой кока-колы из холодильника, чтобы прочесть очередную сплетню из мира шоу-бизнеса.

— Сегодня наша третья годовщина, дурашка, — ответила Кэрол, передвигаясь от плиты к холодильнику, от холодильника к столу в ритме вальса. — Я подумала, нам надо это отметить.

— Че еще за годовщина? Мы поженились в апреле, а теперь конец сентября.

— Да нет, не та годовщина, дурашка, три года с той ночи, когда мы встретились… годовщина нашей первой… ну, ты понимаешь.

Кэрол, как могла, постаралась зардеться, но дальше бледноватого тона, проступившего по краям макияжа, дело не пошло.

— Ах вот чего… — Дэну это удалось много лучше, он покраснел, как бурак, до самых корней волос.

Мы, безусловно, понимаем, что сексуальная бравада Дэна, все его «прочистить духовочку» и пьяные выступления в прошлом — это показное. На самом деле Дэн боялся этого до судорог. Он боялся, что не обладает тем, что нужно для удовлетворения женщины. Всякий раз, когда он забирался на Кэрол, входил в нее, влажнел и обвисал, он еще лежал какое-то время, чувствуя, как ее губы впиваются в его плоть, и тогда осознание своей мужской неполноценности приходило к нему. Вся область его гениталий погружалась в нечто, по ощущениям напоминающее пушистую тьму. Он пытался привлечь внимание своего члена, напрягая и расслабляя лобковые и ягодичные мышцы, однако они, казалось, были отключены. С его техническим складом ума Дэн представлял себе мышцы в виде стальных тросов, которые должны бы передавать импульс от движущей силы огромного стенобитного тарана, но вместо этого они провисали, а их истончившиеся концы болтались в воздухе.