Коинсидентология: краткий трактат о методе - [18]

Однако философия не занимается только лишь «объяснением мира». Война, являющаяся отцом всех вещей, обладает таким характером, что знание о том, кто воюет против кого, уже является изменением ситуации - и шагом на пути к победе. Победа же - всегда превращение империалистической войны в гражданскую: но это уже второй вопрос философии. Он по сути дела не отличается от первого: вопрос «кто против кого» неминуемо в него трансформируется, как только на него дан ответ. Это, собственно, и является единственно возможным критерием правильности ответа: верным является лишь ответ, делающий возможной подобную трансформацию вопроса.

3

Означает ли это, что мы всего-навсего солдаты? Здесь мы оказываемся перед одной из наиболее значимых дилемм, определяющих нынешнюю ситуацию - и, прежде всего, ее отношение к теологическому. Именно подобного рода восприятие жизни как цепи сражений, а себя - как солдата на передовой, восприятие, позволяющее связать разрозненные точки траектории нашего жизненного пути в континуум, и является тем «внутренним ядром» теологии, которого недостает современного человеку - и извлечение которого является основным вопросом, стоящим на повестке дня радикальной и имманентной современности (Жижек, Бадью, Мейясу). И именно тут дает о себе знать шантаж теологии, постоянно осуществляемая ею торговля в нагрузку: она предлагает нам возможность толкования, восприятия явлений как тактических и стратегических знаков и указаний, а событий - как цепи стычек, являющихся разрозненными фрагментами глобального сражения, включающего в себя всю жизнь, всю историю и весь космос - однако лишь при условии примысливания к этому континууму стоящего за ним архе-субъекта или воли, предрешающей характер конфликта, указывающей и приказывающей, определяющей цели и средства. Подобного рода наличие «ведущего за собой и указывающего взрослого» кардинальным образом противоречит основополагающему принципу современности, сформулированному Кантом в статье о просвещении: выходу из состояния детскости, смелости знать - исключающей предположение о знающей и направляющей руке, собирающей события в единую цепь, наказывающей и награждающей. Современный человек не готов к тому, чтобы его прогоняли сквозь строй - но не в меньшей степени унизительно для него и получение орденов и наград. Однако теология утверждает (и это утверждение является ее подлинной скрытой сутью, тем изначальным приравниванием, которое учреждает nервосомкнутое, определяющее границы поля теологического): восприятие событий, следующих друг за другом, относящихся к разным контекстуальным планам, включенных в различные причинно­-следственные связи и связанных друг с другом исключительно тем простым фактом, что они последовательно происходят именно с нами (как бы узко или широко это «мы» не толковалось, подразумевает ли оно отдельного субъекта или ту или иную культурно-историческую общность - народ, страну, и т. д.) - восприятие их как связного континуума, как разрозненных стычек, являющихся частями продолжающегося сражения, существование в модусе «и вновь продолжается бой» - возможно только при условии гарантирования этой связанности наличием предшествующей и связывающей ее воли (даже - или в особенности - если основной характеристикой этой воли является именно ее непознаваемость). Иными словами, сама возможность постановки вопроса «кто против кого» ставится в зависимость от наличия уже готового (пусть и скрытого от нас) ответа; от фантазматического «субъекта, предположительно управляющего».

Теология навязывает нам высшую волю в нагрузку к возможности ответа на вопрос об основном конфликте. Из этого следует, что недостаточно просто избавиться от высшей воли: если, вычеркивая ее, мы вычеркиваем также возможность выявления контингентной необходимости противостояния в следующих друг за другом и не объединенных ничем, кроме этого чистого следования, событий - «метафизика воли» и базирующаяся на ней «онто-теология» остаются на месте. Поскольку основой этой «метафизики» является не само по себе полагание «воли», а отождествление, сосчитывающее два как одно и превращающее наличие направляющей воли в условие для восприятия космоса как поля боя. Настоящее просвещение - и подлинно материалистическая мысль - сделаются возможными только при условии расщепления этого единства; только при условии обеспечения возможности имманентной постановки вопроса об основном конфликте, постановки, в рамках которой каждый является одновременно солдатом, генералом, и министром обороны, но также и революционным политиком, превращающим империалистическую войну в гражданскую, - но прежде всего самим полем боя.

4

Наиболее непосредственные шаги для подготовки подобного просвещения «кто-против-кого» были предприняты Луи Альтюссером при обсуждении различий между марксистской материалистической диалектикой и диалектикой Гегеля в целом и в разработке идеи «сверхдетерменированного противоречия» в частности[16]. Противопоставление кумулятивной интериоризации и «простоте» гегелевского противоречия децентрированности противоречия марксистского (и особенно ленинского), детерминированного аккумуляцией гетерогенных и сохраняющих свое различие инстанций и факторов, призвано ответить именно на вопрос о возможности «не-патерналистского» выявления основного конфликта: то есть о таком способе его выявления, который не редуцирует всей множественности локальных противостояний к пред-заданному и заранее известному всезнающему теоретику - «главному противостоянию». Догматик, которому заранее известно, что «все дело в классовой борьбе», смотрит сквозь реальность - или всегда судит ее с точки зрения того, чем, как ему известно заранее, она должна являться. Противоположный взгляд видит только множественность локальных стычек, отказываясь от попытки увидеть их как эпизоды общей борьбы, - отказываясь не в последнюю очередь из-за того, что подобная попытка как раз предполагает редукцию всего богатства содержаний реальных противостояний к голой рассудочной схеме.