Коготь Харона - [7]

Теперь, снова, я не знаю.

Потому что обнаружил себя втянутым в конфликт, которого не понимаю, и где обе стороны кажутся мне в равной степени неправыми.

Это не Мифриловый Зал, охраняющий свои владения от мародёрских набегов орков. Это не гарнизон Десяти Городов, отбрасывающий нападения полчищ варваров или сражающийся с монстрами, подчиняющимися Акару Кесселлу. Во всём Фаэруне теперь конфликты, тени, неразбериха и чувство неполной победы. Мир стал темнее, и окружает его темнота, так что могут возникнуть и тёмные законы.

Я тоскую по простоте Долины Ледяного Ветра.

Но здесь, в более заселённых землях, есть Лускан, полный предательства, обмана и необузданной жадности. Боюсь, по всему материку разбросаны сотни таких «Лусканов». В последовавшей суматохе послечумных лет, возвращения Империи Нетерил и возвышения шейдов, равно как и распространения тьмы Царства Теней по всему Фаэруну, такие места не могли остаться не затронутыми. Кто-то видит в хаосе врага, которого необходимо победить и укротить; другие, как я знаю по опыту ранних лет, видят в хаосе возможность для личной выгоды.

По всему Северу разбросаны сотни общин и деревень, жизни чьих обитателей зависят от гарнизонов городов, которые не придут на помощь. В действительности под пятой деспотов и тиранов, или тех же высших капитанов Лускана, все эти селения зачастую становится добычей тех самых городов, которые должны были их защищать.

Здесь, на Севере, есть Много— Стрел, орочье королевство, потом и кровью созданное королём Обольдом на землях Серебряных Пределов в давно забытой войне — хотя даже сейчас, по прошествии целого столетия, Много— Стрел остаётся своего рода испытанием, попыткой создать нечто ранее не виданное и чьи последствия невозможно предсказать. Что сделал король Бруэнор, подписав Соглашение Ущелья Гарумна: положил конец войне или же просто отсрочил начало ещё одной, более страшной?

И подобные заблуждения, подобные вопросы будут возникать, боюсь, всегда.

Но лишь до тех пор, пока я в очередной раз не обнажаю клинки, и это горькая истина о том, кем я стал. Когда в моих руках оружие, немедленно разгорается битва с единственной целью — выжить. Когда-то мою руку направляла более великая цель, которая на деле есть не что иное, как морок, который тоже, подобно всем великим рекам, обратится в пыль, сухой песок.

Я живу на земле со множеством Акаров Кесселлов, но лишь немногие места, похоже, стоят того, чтобы их защищать!

Возможно среди жителей Невервинтера существует такая же величественная защита, которую я чувствовал в Десяти Городах. Но и они находятся в триаде интересов — тэйцев с их полчищами нежити, нетерезов, и других личностей, не менее эгоистичных и безжалостных. Несомненно, не менее несправедливых.

Как мог я позволить втянуть себя в ту пучину, которая грозит поглотить весь Невервинтер? Как мог я сражаться с такой непоколебимой уверенностью в том, что действительно бьюсь за правое дело, ради доброго народа?

Я не могу этого сказать с уверенностью. Не сейчас. Не когда тут замешаны чьи-то тёмные интересы.

Но похоже, что меня более не окружают друзья с такими же устремлениями. Если бы это играло роль только для одного меня, я бы сбежал из этих земель, может, в Серебряные Пределы, где ещё (я надеюсь) сохранилась надежда и чистота помыслов. В Мифриловый Зал или Серебристую Луну, которые всё ещё держатся за идеалы Бруэнора Боевого Молота и леди Аластриэль. А может, и в Глубоководье, до сих пор, словно маяк, озаряющее тьму — где лорды до сих пор восседают в совете на благо собственного города и его жителей.

Но Далию не уговорить уехать. Что-то здесь присутствует, некая старая неприязнь, которая находится далеко за пределами моего понимания. Я последовал с ней за Силорой Салм добровольно, сводя с колдуньей свои счёты, как Далия — свои. И мне придётся пойти до конца, когда я или останусь с ней, или отступлю в сторону, если она не захочет пойти со мной.

Когда Артемис Энтрери упомянул это имя, Херцго Алегни, в Далии поднялся такой гнев, и такая грусть, что она не станет слушать ни о какой другой цели.

Как и не станет слушать о каких-либо задержках, хотя очень скоро нас накроет зимней толщей. Боюсь, никакая буря не замедлит её; никакой снег не будет достаточно глубоким, чтобы упрямая Далия не прошла через него в Невервинтер, туда, куда она должна идти, чтобы найти этого нетерезского лорда, этого Херцго Алегни.

Я считал ее ненависть к Силоре Салм глубокой, но нет, теперь я знаю, она не выдержит сравнения с отвращением Далии к этому тифлингу, военачальнику нетерезов. Она убьет его, так она говорит, и когда я пригрозил оставить ее на произвол судьбы, она и глазом не моргнула, не колебалась, и не особо озаботилась нежными прощаниями.

Таким образом я снова втянут в конфликт, которого не понимаю. Возможно ли найти праведный курс в нём? Есть ли хоть какая-то мера добра и зла между Далией и шадоваром? По словам Энтрери, этот тифлинг — абсолютный зверь, и заслуживает жестокой смерти, и, конечно, репутация Нетерила поддерживает эту идею.

Но неужели я настолько забыл о том, каков мой собственный путь, если готов следовать словам Артемиса Энтрери? Неужели я так долго жил порознь с собственным чувством правоты, правильности, вдали от действительно хороших людей, что всё, в конечном счёте, свелось к этому?