Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - [38]

Пусть я сейчас на мели — ну и что? Если бы мне пришлось оправдываться за свое транжирство — а мне уже никогда не придется, — я сказала бы, что во всем виноваты гормоны, только и всего.

Четверг, 15 августа

В этот теплый летний вечер мы ужинаем с Айлой, Пенни и Хэмишем, ее живущим на лодке бойфрендом. Замысел заключался в том, чтобы прозондировать почву насчет готовности Пенни стать консультантом по моде и, возможно, помочь с организацией мероприятий в музее. Дела там настолько плохи, что необходим срочный план действий.

Иззи польстило предложение порезать овощи для огромной лазаньи с козьим сыром, и мы расположились за садовым столом. К счастью, горизонт чист, в том смысле, что Лудо нет в помине, и Иззи чувствует себя ужасно взрослой оттого, что ей позволили засидеться дольше обычного, причем перед школой.

План, разумеется, в том, чтобы убедить Пенни сходить на встречу с руководством музея.

— Они очень обрадовались, — говорит ей Айла, когда я, уложив в постель расстроенную Иззи, возвращаюсь к столу. — Сразу ясно, что ты была большой фигурой в модной индустрии 70-х, и связь с Глазго — это тоже немаловажно. Они считают, что в нашем случае показ мод реально сработает, и, возможно, бренд «Мисс Пятница» будет его частью. Одежда из твоих магазинов осталась?

— Что ты, ее давно нет, — говорит Пенни.

— В самом деле? — Я смотрю на нее. — Вообще никаких подлинных изделий не сохранилось?

Она качает головой:

— Это было очень-очень давно. Сама подумай, сорок лет прошло.

Я, слегка опешив, киваю. А мне казалось, она хоть что-то сберегла из базовых моделей — в конце концов, бизнес играл огромную роль в ее жизни.

— А что, — басит Хэмиш, — это может снова спровоцировать интерес к твоей персоне, Пен. По-моему, это отличный шанс!

— Шанс для чего? — спрашивает она.

— Вернуться в строй, разумеется, — он чуть заметно закатывает глаза.

— Мне не нужно возвращаться в строй, — едко говорит она. — У меня и без того все в жизни построено.

— Но речь идет только о встрече, — быстро вклиниваюсь я, понимая, что разговор уходит в неверном направлении. — Ты могла бы здорово помочь. Ты просто кладезь информации…

— Ну, не знаю. — Она поджимает губы, и я решаю не настаивать. Мы с Айлой убираем со стола, и вся компания перебирается в дом.

— Почему ты так против, Пенни? — небрежно спрашивает Айла. — Возможно, это слишком самонадеянно, но нам с Вив казалось, что ты будешь рада принять участие.

Она бросает на меня быстрый взгляд и сухо смеется.

— Я очень сильно сомневаюсь, моя дорогая, что способна повлиять на судьбу твоего музея. Вот и все.

В гостиной я наливаю всем выпить, чувствуя невольное разочарование. Пенни, в красной блузке и золотистой плиссированной юбке, выглядит сегодня чрезвычайно гламурно. Для меня ее реакция — полная загадка. Возможно, ей просто нравится возиться с Бобби, и она не видит смысла связываться с дышащим на ладан учреждением.

Хэмиш сияет улыбками, включает обаяние — дескать, а я еще мужчина ого-го! — мерцает карими глазами и демонстрирует волевой подбородок, который вызывает в памяти рекламу лосьона после бритья 1970-х годов. Вообще Хэмиш для меня — темная лошадка, хотя Пенни он действительно обожает. За время нашего знакомства, длящегося чуть больше года, я много слышала о его чрезвычайно успешной карьере как сочинителя мелодий для телевизионных заставок, при этом он неизменно сыплет анекдотами из своих путешествий и хвастается связями.

Мое сомнение в его успешности как композитора обусловлено не тем фактом, что он живет в лодке, — просто она держится на плаву на честном слове и на скотче, а еще я не нашла никаких упоминаний о нем в Сети. И потом, если он был в свое время настолько популярным, то почему он сейчас не сочиняет? С Пенни я об этом не говорила, это не мое дело, а она, похоже, воспринимает его таким, как есть (а я, как недавно обнаружилось, не очень-то хорошо разбираюсь в людях).

— Но, может быть, ты все-таки придешь поговорить? — упорствует Айла. — Их действительно интересует мода семидесятых. Это период не столь отдаленный и у многих в памяти, и вместе с тем он достаточно ретро, чтобы быть винтажным. Люди твоего возраста — и старше — вспомнят стиль того времени, а будущие модельеры по достоинству оценят…

— Безусловно, — перебивает она. — Думаю, это отличная идея. Только я не понимаю, что могу привнести…

— Пенни, — восклицает Хэмиш, — ты была иконой семидесятых! В авангарде! Ты — фантастический кладезь…

— Я — не кладезь, — говорит она, ее терпение явно иссякает. — И я — это не только семидесятые.

— Ну, началось, — поддразнивает ее Хэмиш, — шарманка в духе «Роллинг Стоунз».

— А при чем тут «Роллинг Стоунз»? — вопросительно смотрит на него Айла.

— А при том, — он скалится во весь рот. — Вы приходите на концерт, а они настаивают, что будут играть новые вещи — весь последний альбом, а все хотят только одного — старые хиты, которые знают все.

Пенни смотрит на него в ужасе, а мы все на мгновение умолкаем. Разумеется, он куда-то клонит. Очевидно, после краха «Мисс Пятницы» она пыталась запустить другие проекты. Но ее разнообразные попытки реализовать себя на ниве моды в качестве художника-иллюстратора, гравера и дизайнера интерьеров закончились неудачей. «Мисс Пятница» была ее золотым веком, и это потрясает меня тем больше, что в то время Пенни была матерью-одиночкой с маленьким сыном. «Мы не знаем, как ей это удается» — гласил заголовок журнального интервью той поры, где была помещена ее фотография в изумительной широкополой шляпе.