Когда же я начну быть скромной?.. - [7]
— Дрова? Зачем?.. — Тоня не могла связать в одном смысловом единстве кладовочку и дрова.
— Это сейчас жара, а зимой будет холодно. Ближе к осени буржуйку принесу.
— Буржуйку?..
— Располагайся, разбирай чемодан. Я вернусь послезавтра, сама понимаешь… Продукты на кухне, в правом углу. Если что, в доме напротив ещё одна… — муж замялся, подыскивая, видимо, подходящее слово, — жена. Знакомься, общайся, хозяйничай. И вот ещё что…
Муж протянул ей гранату. Он, оказывается, давно уже держал её в руке, но Тоня увидела только сейчас.
— Господи! Зачем мне граната?! Я же на ней подорвусь! — вконец отчаялась Тоня.
— Согласен. Незачем. Но так положено.
— Вот и положи её… — Тоня оглянулась в поисках подходящего с её точки зрения места для гранаты, — вон туда!
Муж взглянул на хлипкую этажерку в самом дальнем от входа углу дома, усмехнулся и положил гранату в коробку из-под обуви. Коробку поставил всё-таки не на этажерку, а на полку в шкаф, стоявший посредине комнаты.
И ушёл.
Тоня вспомнила, как мечтали они с тогда ещё будущим мужем: всегда быть вместе, родить дочку, под старость лет жить на вилле в горах…
Сбылось.
Всё сбылось. И дочка, и вместе… Вилла вот… Правда заброшенная, но ведь вилла! Её какое-то время назад немцы строили — кто только не пытался построить демократию в этой азиатской стране!..
И горы — вон они, в окне напротив! Высокие, жёлто-серые, опасные…
Утром Тоня проснулась рано. Радостно потянулась, улыбнулась и решила, что день у неё сегодня будет просто замечательный. Первым делом она достанет свой красный сарафан с жёлтыми подсолнухами. На улицу его надевать, конечно, не стоит. Яркий — до неприличия. Да и сгоришь с голыми плечами под знойным солнцем. А вот дома в нём вполне можно ходить.
Тоня так и сделала. Извлекла из чемодана чудо-сарафан, встряхнула, оглядела. Надо бы погладить… Ладно, позднее. Мужа всё равно дома нет, а к его приходу всё будет идеально: любящая жена в красивом новом сарафане!
Надев свои подсолнухи, Тоня задумалась: чем первым делом заняться в своём новом хозяйстве? Выпить чаю? Или вымыть полы?
Конечно, выпить чаю! В таком-то сарафане и полы?..
Для полов у неё припасены просторные брючки цвета мокрого асфальта и кофтёнка-распашонка в мелкий фиолетовый цветочек…
Тоня родилась уже после Победы. Поэтому, когда на улице вдруг что-то загрохотало, засвистело и стало разлетаться, она распахнула окно и выглянула. Ведь это так естественно — посмотреть, что же там происходит!
За окном мелькали кадры из кинокартины про войну. Тут и там вздымались фонтаны и фонтанчики из земли и песка… Вон там даже забор разлетелся!..
Представление было в самом разгаре, когда её неожиданно вытащили из окна и резко повалили на пол. Извернувшись, она увидела мужика в камуфляже и мгновенно вообразила себе невесть что. Но заорать она не успела. Заорал мужик. На неё.
— Дура! На тот свет захотела? Понапривозят матрёшек в сарафанах… Ползи за мной, Варвара!
— Меня Антонина зовут, — отчаянно возразила Тоня.
— А любопытная, как Варвара! — мужчина уже не кричал, сердито выговаривал, пытаясь сдвинуть ошалевшую женщину.
Тоня открыла рот, чтобы хоть что-нибудь спросить, но неожиданный собеседник грозно скомандовал:
— Рот закрыть! Молчать, пока не доберёмся до укрытия. За мной! Ползать-то умеешь?
Тоня кивнула. Слово «укрытие» стало тем сигналом, которое включило состояние беспрекословного послушания в минуты опасности.
На самом деле Тоня не знала, умеет ли она ползать. Она даже подозревала, что нет. Но точно так же она подозревала, что должна научиться ползать прямо в эту секунду! И она поползла.
У самой двери мужик остановился и обернулся на лежащую позади него Тоню:
— Зови меня Пётр.
Тоня снова кивнула. Мужик удовлетворённо кивнул, видимо не верил, что она действительно будет молчать.
Открыв входную дверь, Пётр пополз куда-то в сторону от «жилого отсека». Тоня за ним. Так они доползли до заброшенного колодца.
— Теперь вставай и приготовься. Как скажу — беги со всех ног вон за ту стену. И сразу вниз. Поняла?
Тоня снова кивнула. Встала. Взгляд упал на сарафан. Годился он теперь только на тряпки для полов, которые она будет мыть в штанах цвета мокрого асфальта…
— Ничего, — заметил взгляд Тони Пётр. — Пару-тройку платьев истреплешь — будешь по запаху атаку предугадывать… Внимание, пошла!..
Пётр не стал толкать её в спину. Тоня сама рванула так, как не бегала никогда. И благополучно добежала до указанной стены. Обогнув её, она увидела лаз, из которого ей призывно махали.
С разбега, головой вперёд Тоня влетела в этот лаз…
Там уже её подхватили сильные руки, поставили на ноги, протянули кружку с тёплой водой… Следом вбежал спаситель.
— В следующий раз сразу сюда беги. Всё бросай и беги. А вот теперь можешь говорить, — сказал Пётр. — Только не истери.
— Как Вы меня увидели?! — пролепетала Тоня.
— В бинокль. Не я увидел. Мне только передали, что из окна, как из терема, красна девица глядит…
— Спасибо, — от всего сердца прошептала красна девица…
…День подходил к завершению. Он был хорошим. Он позволил выжить. И ей, и, как оказалось позже, мужу.
День не оставил сиротой их дочь. Он дал им обоим шанс жить вместе. Долго и счастливо. Ну, может быть, не вместе. И не так уж счастливо… Но главное — жить.
Сборник стихов, которые были написаны в замечательный период — первую половину жизни (примерно с восемнадцати лет до пятидесяти). Здесь опубликованы и наивные произведения, и те мысли, которые, как правило, приходят к человеку уже в мудром возрасте.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.