Когда зацветут тюльпаны - [15]

Молча ходил Вачнадзе и зорким хозяйским глазом осматривал буровую.

— Раствор теплый? — наконец нарушил он затянувшееся молчание.

— Да, — коротко ответил Алексей. — Подогревательные печки поставлены еще с вечера.

— Пойдем посмотрим.

Мимо насосов, стальных громадин, выкрашенных голубой краской, через дверь ангара прошли прямо к ямам, наполненным серо-желтым глинистым раствором. В разных концах ям из раствора торчали трубы нагревательных печек, из них шел дым.

— Вода есть? — не оборачиваясь, спросил директор и наклонился, погружая в раствор руку.

— Воды нет, Лазарь Ильич. Всю израсходовал на заготовку глинистого раствора.

Вачнадзе выпрямился и, вытирая ветошью руку, задумчиво проговорил:

— Да, трудно вам придется без водокачки… Трудно… — И помолчав, уже живо добавил: — А это вы здорово придумали… подогревательные печки… Раствор теплый.

— Это не новинка, — улыбнулся Алексей. — У саратовских разведчиков переняли…

— Не новинка, а все равно хорошо! Что ж, можно начинать бурение. Тракторы отправили за водой? Без нее много не наработаете.

— Отправил, — ответил Алексей. — Скоро должны подвезти.

— Ну, а теперь давайте побываем на заброшенных скважинах. Посмотрим, помолчим, подумаем. Иногда это полезно…

* * *

Одна из этих скважин находилась километрах в пяти — шести от Соленой Балки. Полузанесенная снегом, изъеденная ржавчиной арматура вызывала непонятное чувство сожаления о чем-то, навевала грусть. Ходили вокруг нее, протаптывая в снегу тропинку, и действительно, молчали, думали.

Первым нарушил молчание Алексей.

— Следы глинистого раствора еще видны, — сказал он. — А раствор люди делали… Представляю, как тяжело им было: каждый кусочек глины — на вес золота. Лопатой нагружают на носилки и таскают в глиномешалку… Сколько сил отнимает эта операция у буровиков!..

— Бурили ротором, — поддержал Алексея Вачнадзе. — Масса аварий… В результате же — соленая вода…

— Я изучал документы этих скважин, — опять сказал Алексей. — Площадь мало чем отличается от нашей, однако времени на бурение вот этой потеряно в три раза больше… И где они сейчас?

— Кто? — не понял Вачнадзе.

— Мастер, ребята, которые работали здесь…

Вачнадзе пожал плечами, а Гурьев неожиданно ответил:

— Он в Сибири. Продолжает разведку. Рашид Хусейнов звать его.

— Азербайджанец? — посмотрел Вачнадзе на Гурьева.

— Должно быть, — ответил Гурьев и добавил: — Холодно, давайте возвращаться…

Медленно двинулись по глубокому снегу к вездеходу. Алексей оглядывался на заброшенную скважину.

— Ты чего? — спросил его Вачнадзе.

— Странное ощущение, — немного виновато заговорил Алексей. — Мне все кажется, что нас кто-то сейчас позовет и спросит, что нам здесь нужно…

Гурьев недовольно фыркнул:

— Мистика какая-то…

Но Вачнадзе возразил серьезно:

— Это несбывшиеся надежды тех людей витают над этим местом… Их боль, их труд, их усталость и бессонница… Шла война, война моторов, для них нужно было горючее. И люди, работающие здесь, думали, что дадут его… И не дали… Не нашли… Представляете, что они чувствовали тогда?

Помолчав, Алексей ответил:

— Я представляю… и не хотел бы быть на месте Хусейнова… — Потом добавил: — Но они не зря потрудились здесь — мы доведем их дело до конца. Во всяком случае, структуру пород на этой площади я знаю так, как будто сам бурил эти скважины. А это что-нибудь да значит…

— Не увлекайся, Алеша, — улыбнувшись, сказал Вачнадзе и посмотрел, приподняв рукав пальто, на часы. — Давайте спешить — нужно пусковую конференцию провести…

3

В красном уголке собрались буровики, слесари, монтажники, дизелисты, трактористы. Уместились кое-как — скамеек не хватило, и многие устроились прямо на полу. Комнату наполнили грубоватые простуженные голоса, покашливание, шарканье ног, шутки, смех.

Алексей был задумчив и взволнован. Не покидали мысли о Хусейнове, о его бригаде, пробурившей здесь три скважины и уехавшей ни с чем. А что ожидает нас?.. Он смотрел на собравшихся людей, таких разных и в то же время чем-то похожих друг на друга, и уже сейчас старался представить себе, как каждый из них будет вести себя, когда начнется бурение и встретятся первые трудности…

— Алексей Константинович, открывайте собрание, — вывел его из задумчивости голос Вачнадзе.

Алексей прошел к столу, покрытому красной материей. В комнате стало тихо.

— Пусковую конференцию считаю открытой, — сказал Алексей. — Для ведения конференции прошу избрать президиум. Какие будут предложения?

Мгновение стояла тишина. Потом чей-то голос выкрикнул:

— Бурильщика Климова!

Поддержали:

— Верно! Климов достоин!..

Второй голос — густой, раскатистый:

— Предлагаю еще мастера, Алексея Константиныча…

— Факт, мастера, а как же?

— Директора!

— Гурьева, главного инженера!

Проголосовали. Климов уверенно прошел к столу, уселся на табурете и, обведя всех взглядом, строго нахмурил белесые брови. К нему низко наклонился Алексей.

— Веди собрание. Первое слово — мне…

Климов поднялся и постучал увесистым кулаком по столу, призывая собравшихся к тишине. Кто-то засмеялся, а ехидненький голосок пропел:

— Тебя в президиум выбрали, но зачем же столы ломать?

Грохнул дружный смех. Климов растерялся и сконфуженно посмотрел на мастера. Тот, пряча смеющиеся глаза, ободряюще кивнул головой.