Когда зацветет сакура… - [44]

Другое дело – перебежчики. Этих Жаков не жалел. Видит, что бегут, тут же дает команду «Огонь!». Ведь эти не домой бежали – к немцу.

И с предателями он не церемонился. Хотя и здесь рубить сплеча не любил. Приведут, бывало, парня, что в полицаях служил, так он вначале разберется, что да как. А вдруг он по заданию партизан работал? Или советской разведки? Это в первую очередь нужно было выяснить. Так бывает у врачей, которые хотят поставить точный диагноз. Вначале исключат одну болезнь, потом другую – и так до тех пор, пока не доберутся до сути. То же самое делал и Жаков. Если случалось, что перед ним настоящий душегуб, – оформлял протокол допроса и передавал дело в военный трибунал с пометкой «идейный враг советской власти». Если же речь шла о каком-нибудь безобидном старосте, который спасал жизнь себе и своей семье, он приписывал другое: «Неопасен. Может еще принести пользу Родине». В отличие от первых, таких обычно отправляли в тюрьму. А бывало, что и давали возможность искупить вину, сражаясь против немцев, чаще в дисциплинарной роте или дисбате.

Труднее всего было разговаривать с теми, кто целыми деревнями или станицами переходил на сторону фашистов. Тут уже не отдельно взятый случай – тут целая эпидемия. Вот и нужно было выяснить, отчего это бывшие коммунисты и комсомольцы, бывшие активисты и стахановцы переметнулись вдруг на сторону врага? Заставить силой такую ораву сложно – все равно кто-нибудь сбежит к своим. Значит, все дело в идее…

Однажды на Дону Жакову довелось вести дела казачков, что в составе Донской казачьей дивизии сражались на стороне фашистов. Собрал он тогда станичных девчат. «Комсомолки?» – спрашивает. «Ну да», – отвечают. «Так что ж вы тогда своим братьям да женихам позволили к фашистам уйти?» Те мнутся: «Спросите сами у них». А те тоже ничего не могут сказать. А кто говорит, так с пеной у рта. Дескать, а что нам было делать? «Ваша власть все у казака отобрала – так можно ли такую власть любить?»

И защемило у Алексея сердце. Ведь он тоже, по сути, был из тех же самых обиженных. И у него когда-то отобрали землю. И не только землю… Но он не пошел воевать за фашистов, а эти… Нет, это всего лишь отговорка. Родина может обидеть, да что там – предать тебя, а ты ее нет. Никогда! Потому что она Родина. Потому что это последнее, что у тебя есть. Это священно, это навсегда… Всякое в жизни бывает. Бывает, придут какие-то идиоты к власти, так прижмут народ!.. Но нельзя же их отождествлять с родной землей и из-за них ненавидеть свой народ и эту землю. А эти забыли про священное. Тогда какой с ними разговор?

И все же Жаков решил разобраться по совести. Не все же из этих казачков упыри. Допросил, составил протоколы. Потом его за эти протоколы здорово взгрели. «Миндальничаешь ты, Жаков, с врагом, – сказало начальство. – Так дело не пойдет. Заблудшие овцы, говоришь? Да какие же они овцы, когда они не одну тыщу наших бойцов положили!..»

Но главное, чего не любил делать Алексей, – это расстреливать. Бывало, проведет следствие, передаст документы начальству, а ему: «Ну а теперь, голубчик, расстреляй их». Но не тут-то было! «Нет уж, – говорит Жаков, – мое дело – тщательно разобраться, а уж вы сами решайте, что с этим народом делать…» Так и пошла о нем слава как о странном опере. Кто-то называл его чистоплюем, кто-то – порядочным мужиком. Ну а Жора Бортник сказал просто: ты сумасшедший.

…Долго не мог успокоиться Жаков после той неудачной операции. Он готов был в одиночку идти в лес, чтобы отыскать следы бандитов, – иначе как еще восстановишь свой пошатнувшийся авторитет? А тут вдруг из надежных источников стало известно, что отряд Круминя вместе с прибывшими на большой совет командирами бандитских формирований ушел в сторону Литвы, где и затаился в лесах возле Игналинских озер. Места здесь вольные, глухие – попробуй сунься. Однако было решено повторить операцию. Но как незаметно подойти к врагу? Тем более что в их истребительном отряде окопался предатель. Конечно, сейчас ему будет труднее известить своих. Во-первых, расстояние увеличилось, во-вторых, он понимает, что теперь начальство будет более осмотрительным и предпримет все меры, чтобы не было утечки информации.

Но вот беда – у бандитов действует хорошо отлаженная связь, когда все сведения передаются по эстафете. Но не станешь же арестовывать всех, кто пехом ли, на велосипеде или же телеге движется по лесным дорогам. Так можно все здешнее население причислить к врагам, хотя это далеко не так. И все же какие-то меры нужно было принимать. А самое главное – до конца держать в секрете дату начала операции. Впрочем, хорошо бы вообще запустить «утку», что операцию отменили ввиду отсутствия информации о местонахождении бандитов. Это должно усыпить их бдительность.

Так и сделали. Однако теперь нужно было думать, как незаметно подобраться к врагу. Отправиться на грузовиках – тут же все станет понятно. Поэтому необходимо было придумать что-то другое.

И ведь придумали! Договорились с военной авиацией – и вот результат: под покровом ночи транспортные самолеты перебросили ничего не подозревающих бойцов спецотряда поближе к Игналинским озерам, после чего оставалось только прочесать лес, где, по сведениям, скрывались бандиты.