Когда вырастали крылья - [33]

- Прекратите! Я подчиняюсь принятым для всех граждан правилам, за которыми вы обязаны следить.

Тщетно пытался начальник станции оправдаться. Между тем поезд дальнего следования появился на путях и шел почему-то медленно. Петр Ионович побежал к полотну и прыгнул на подножку последнего вагона.

Праздник в детской колонии не был омрачен. Командарм Баранов прибыл вовремя.

А назавтра адъютант явился к начальнику станции в Расторгуеве с запиской от Петра Ионовича. Тот считал себя обязанным объяснить, какое обстоятельство вынудило его нарушить правило, за что он и готов уплатить штраф. После короткой подписи было крупно начертано: «За взбучку не обижайтесь. Угождать отдельным людям не надо. Служите честно Советской власти, и это пойдет на пользу всем».

- Штраф получите? - спросил адъютант.

- Господи, за что такое наказание! - взмолился начальник станции.

Он горестно вздохнул и задумался. Попробуй прими штраф! Узнает об этом высокое железнодорожное начальство, и опять начнутся неприятности. Скажут: «Нашел кого штрафовать!» И все из-за этого проклятого «мерседеса»! [94]

2

Петр Ионович заметно осунулся, плохо ел, неспокойно спал.

Белла долго не догадывалась, что тяготит мужа. Работа его увлекала. Окружали его интересные, широко известные в стране люди - ученые, военные, партийные и общественные деятели. Со многими из них Петр познакомил жену. Ширился круг старых друзей по подполью и гражданской войне. В небольшой квартире на Никольской становилось тесно, когда там собирались Акуловы, Булины, Якиры, Алкснисы… Постепенно налаживался тот быт, по которому истосковались супруги, пережив столько лишений. Барановы не привыкли к комфорту, да и не придавали ему значения. Самое малое их вполне удовлетворяло.

Что же в таком случае тревожило и беспокоило Петра? Белла понимала, что есть тайны - служебные и военные, - в которые нельзя посвящать даже жену, хотя она и член партии.

Оказалось, что никакой тайны нет. Однажды Петр в сердцах воскликнул:

- Когда это кончится?!

Белла вопросительно посмотрела на мужа. Он держал в руках раскрытый авиационный журнал с черной обводкой на всю полосу. Траурные рамки часто появлялись в журнале, и Белла не стала утешать Петра - он этого не любил.

- Я еще ни разу не прочла в этом журнале о причине катастрофы, - сказала Белла. - Кто, например, виноват в гибели летчика, на фотографию которого ты смотришь?

Петр медлил с ответом. Не так просто назвать виновника, да и есть ли он? Поразмыслив над этим, Петр глухо промолвил:

- Каждый некролог можно начать так: «Погиб летчик Военно-воздушных сил, которыми командует П. И. Баранов…»

- Перестань!

- Почему же? Я перестану себя уважать, если уйду от ответственности. В любой авиационной катастрофе можно найти «стрелочника», который, как известно, всегда виноват. [95]

- Но разве ты повинен? - испуганно спросила Белла. Петр молчал.

Теперь она догадывалась, что томит и волнует мужа, и это волнение передалось ей. Белла требовала ясности. Касалось ли это семейных отношений или служебных дел, в которые Петр ее посвящал, - жене всегда нужна была ясность, определенность. Она забрала журнал у мужа, усадила его на диван, села рядом.

- Поговори со мной. В чем ты видишь свою вину? Как начальник, ты за все в ответе, это я понимаю. Но если машина неисправная или летчик плохой?… Объясни мне!

Петр невесело улыбнулся:

- А если машина исправная и летчик хороший?

Он зашагал по комнате и внезапно остановился у книжной полки.

- Могу утешения ради сослаться на любимого поэта. Нуте-с, как это у него?… - Петр, видимо, не раз вспоминал строки поэта, потому что произнес их наизусть: - «Чтоб в будущий яркий радостный час вы носились в небе любом, сейчас летуны разбиваются насмерть, в Ходынку вплющившись лбом…» Маяковский имел в виду наш аэродром на Ходынке.

- Значит, это неизбежно? - тихо спросила она.

- Кроме такого утешения можно еще сослаться на примеры из истории авиации, да и не только авиации. Новое всегда рождается в муках и в радостях. Ты лучше меня знаешь, что страх перед родами никогда не остановит женщину, если та хочет стать матерью.

- Да, да…

Белла согласно кивала головой, ждала, что он еще скажет ей. Но говорить Петру Ионовичу было трудно. В его блокнотах есть подробные заметки по каждой аварии, по каждому чрезвычайному происшествию на аэродроме и в воздухе. С женой этим не делятся. Скоро летать будет безопаснее, чем ездить в поезде. А пока изволь читать некрологи о тех, кого знаешь не по журнальным заметкам. Гибнут люди… И какие чудесные люди!

3

Героическое и трагедийное. Ликующая радость и незабываемое горе. Может быть, нигде события, волнующие людские сердца, не сочетались так ярко, как на заре советской [96] авиации, когда она начинала расправлять свои крылья.

Большое, чуткое сердце Баранова вбирало эти события. По долгу службы он должен все знать, за все отвечать.

Морской летчик Владимир Николаевич Филиппов попросился на работу испытателя. Его просьбу поддержали в ЦАГИ, где многие инженеры хорошо знали летчика, советовались с ним, прислушивались к его мнению. Филиппов не только летал, он писал книгу «Техника полета». Баранов вызвал летчика и напомнил ему об этом.