Когда в пути не один - [145]
Посмотрев на жену, Ламерикин спросил ее, не желает ли она повечерять с ними? Однако Валерия, легко покачав головой, отказалась. И тогда художник очень буднично объявил ей, что Владимир Алексеевич останется у них ночевать, на что последовал согласный кивок.
Едва друзья успели выпить по одной рюмке и слегка закусить мясной запеканкой, как на кухню снова заглянула Валерия, сообщив, что постель на диване в зале готова.
…Проснувшись утром, Владимир немного полежал, с волнением обдумывая предстоящий план своих действий на субботу и воскресенье, главным образом с учетом конфликта, непредвиденно возникшего в его и без того непростых отношениях с женой. Из этих нелегких раздумий его вывело осторожное покашливание Ламерикина, яростного курильщика. Заслышав его, Филиппов тотчас поднялся. Он оделся, умылся и на радушное приглашение друга выпить по стакану горячего чая охотно согласился, но позавтракать категорически отказался, не желая больше стеснять гостеприимного хозяина и его приветливую, как видно, искренне уважающую мужа жену. В душе Владимир невольно позавидовал таким семейным отношениям.
— Куда ты теперь, Владимир Алексеевич? — наливая ему в стакан свежезаваренного чаю и понимая, что вопрос этот не из простых, поинтересовался Ламерикин.
— В сад, Вячеслав Федорович. Надо слить воду из емкости для душа, иначе, когда наступят морозы, ее может разорвать. Да там всегда есть что поделать, — пояснил Филиппов, решивший про себя, что оба выходных дня проведет там. Картину жене он пока показывать не будет, а возможно, и совсем не отдаст — спрячет где-нибудь у матери в укромном месте. Да и вообще в понедельник, можно не сомневаться, ему будет не до портрета неблагодарной супруги — предстоит напряженная работа над третьим вариантом выступления Славянова на совещании в Совете Министров, на которое он отправится вскоре после возвращения из отпуска.
Выпив стакана по три чая с бутербродами, Филиппов и Ламерикин по-дружески распрощались, и Владимир уверенно отправился на автостанцию.
Когда показались пригородные кассы, он облегченно вздохнул и надумал позвонить Алене, чтобы пригласить ее к себе в сад. Пусть приедет вечером, а то в одиночестве его будут одолевать слишком тяжелые думы. К тому же они уже давненько не наведывались сюда, и пора бы освежить воспоминания, а заодно нужно обсудить все вопросы о предстоящем отпуске.
С трудом дозвонившись до Алены, Филиппов сказал ей, где он будет находиться ближайшие два дня, и предложил вечером приехать к нему в сад. Услышав ее радостное согласие, Владимир, повеселев душой, закончил разговор и неторопливо пошагал в магазин купить кое-что из продуктов.
Пригласив Алену в сад, Филиппов надеялся, что его думы о позорной ночной сцене исчезнут сами собой. Но ошибся: слишком мало времени прошло с того момента, и стереться из памяти произошедшее так быстро не могло. И в автобусе он думал все время не об Алене — манящей, молодой и красивой, а о том, как опозорила его Катерина, да еще при таком свидетеле — народном художнике России, который написал ее портрет. До самой его остановки в глазах Владимира были эти два портрета — Катерины и его собственный — и недоуменное лицо Ламерикина.
«Все-таки хорошо, что на следующей неделе надо уже улетать! — подумал Филиппов. — А то еще неизвестно, чем бы могла закончиться эта ночная история с портретом…» Желание проучить Катерину у Владимира вызревало, но, подумав, он отказался от этого, ибо поездка в санаторий с другой женщиной — это уже отмщение.
Глава 17
Самолет оторвался от земли и, все энергичнее набирая высоту, стал удаляться от аэродрома. И вот уже дома и заводы родного города, казавшиеся сверху игрушечными, остались позади, Владимир откинул спинку своего сиденья, закрыл глаза и с удовольствием и чувством облегчения подумал: «Слава богу, летим! И все напасти, свалившиеся на мою голову в последнее время, остались позади. Скоро, всего через несколько часов, мы будем в Лисентуках. Расслабимся и устроим настоящий праздник по случаю своего приезда».
В санатории ему все было знакомо: он летел туда уже не в первый раз и знал многих из обслуживающего персонала, и даже имел неплохие отношения с главным врачом.
Занимающиеся оформлением отдыхающих медсестры и особенно Наташа обязательно скажут: «Что же вы, Владимир Алексеевич, приехали к нам со своим самоваром?» А что им отвечать? Сказать, что Алена — подруга жены? Ну и придумал! «Надо устроить так, чтобы никто не узнал, что мы приехали с ней, договорившись об этом еще в родном городе. Поэтому я зайду оформляться первым, а она после меня», — решил Филиппов.
И тут же его мысли переключились на друга, бывшего «вулкановца» Александра Чижова, работавшего теперь директором турбазы завода «Электроник», который в последнее время, что заметили все, близко знавшие его, заметно похудел, стал более нервным и вспыльчивым.
Смотревшая в окно Алена, оторвавшись от иллюминатора, слегка толкнула Владимира своей округлой коленкой, поинтересовалась кокетливо певучим голосом:
— О чем это вы так задумались, Владимир Алексеевич?
— Вспомнил, как мы провели твой день рождения. И знаешь, у меня серьезное беспокойство вызывает Чижов.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
Прямо в центре небольшого города растет бесконечный Лес, на который никто не обращает внимания. В Лесу живет загадочная принцесса, которая не умеет читать и считать, но зато умеет быстро бегать, запасать грибы на зиму и останавливать время. Глубоко на дне Океана покоятся гигантские дома из стекла, но знает о них только один одаренный мальчик, навечно запертый в своей комнате честолюбивой матерью. В городском управлении коридоры длиннее любой улицы, и по ним идут занятые люди в костюмах, несущие с собой бессмысленные законы.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).