Когда улыбнется Ганеш - [53]

Здесь мы не ходим из пещеры в пещеру, а ездим между ними: храмы расположены довольно далеко друг от друга. Видя, как восхищают меня скульптуры, мистер Мурей весь светится гордостью, будто сам он ползал здесь столетиями и создавал эти шедевры.

В одной из буддистских пещер он вдруг произносит нараспев начало буддистского заклинания «Ом мани падме хум!» — «О, божество на лотосе!», и его голос пещера гулко воспроизводит во второй и в третий раз. Потом поворачивает ко мне умное и доброе лицо и говорит:

— Разве может иссякнуть талант народа, создавшего такую красоту? Да никогда в жизни!

Новые контуры Гоа

Река Мандови медленно вползает в океан, который отсюда, с холма, кажется благодаря штилю густым как студень. Веера пальм отражаются в зеркальной лазури воды, сверкающей и почти неподвижной. Утреннее солнце поблескивает на смуглых, улыбающихся лицах торговок рыбой, течет по складкам их цветастых сари, резко очерчивает приставленный к небу массивный крест ослепительно белой католической церкви. Панджим просыпается. С шумом отодвигаются складные решетки лавок, велоколяска с большим кузовом, из которого выглядывают смышленые ребячьи лица, подкатывает к школьному подъезду, стройная девушка в малиновом платье европейского покроя, в туфельках на высоких каблуках переходит по диагонали маленькую, будто игрушечную, квадратную площадь с зеленой бронзовой скульптурой в центре.

Панджим — столица Гоа. Его называют иногда на индийский лад «Паиаджи». Оба названия бытуют на равных. Это небольшой, очень красивый город. Отсюда рукой подать до Старого Гоа, где среди строго канонических церквей-сараев возвышается на крупном пьедестале бронзовая фигура человека в широком жабо и длинных чулках, заправленных в короткие, зауженные книзу штаны. На лице его застыла полуулыбка, появляющаяся в момент радостного открытия. Это Луис ди Камоинш, или, как у нас принято писать, Камоэнс, мятежный поэт, который был младшим современником и обличителем пиратов Афонсу Албукерки, захвативших в 1510 году Гоа. Камоинш совершил сюда путешествие с Васко да Гама. В поэме «Лузиады» он описал эту экспедицию и гневно заклеймил колониальные авантюры и бесчеловечные действия пиратов. Ему здесь самое место. По иронии судьбы именно этому памятнику пришлось поплатиться за преступления колонизаторов. Экстремисты, пытающиеся стереть с гоанской земли следы Португалии, организовали взрыв, в результате которого бронзовой фигуре нанесены повреждения.

Совсем близко от Панджима расположился порт Васко, носящий имя великого мореплавателя. Рядом и Даболим, в котором создан аэропорт. Впрочем, в Гоа нет по-настоящему далеких мест. На сравнительно небольшой территории теснится огромное количество старинных индусских храмов и католических церквей, железных рудников и плантаций кешью, научных учреждений и торговых контор, крутых скал и пологих пляжей. Чуть больше миллиона человек населяет этот райский уголок индийской земли. Здесь построено несколько крупных санаториев и домов отдыха, удобных и дешевых отелей для туристов, которых с каждым годом становится все больше. Два гоанских пляжа почему-то облюбованы западногерманскими нудистами. Вместе с машинами они прибывают в порт Васко или в Мадрас, добираются своим ходом до Вагатор-бича и Вага-бича и разбивают над крутым обрывом в соседстве с пляжами свои палатки. Гоанцы к ним уже привыкли и спокойно расхаживают по пляжу среди голых тел, предлагая кэмпу-колу и фрукты.

Кое-где над лавками и магазинами Панджима еще сохранились португальские надписи. Да и таксисты иногда пробуют объясняться с иностранцами по-португальски, Португальскими сортами вин, которые гоанцы продолжают производить, пестрят витрины. Да и лица на улицах нередко носят черты потомков Афонсу Албу-керки. Прошло лишь два десятилетия с тех пор, как колонизаторы были отсюда с позором изгнаны. Четыре с половиной века продолжалось господство португальских завоевателей в Гоа. Вишванатх Нараян Лаванде отдал борьбе против них молодость.

Он сидит за маленьким письменным столом, обложенный какими-то папками, сухощавый, немного медлительный, виновато улыбающийся. На нем серый френч с накладными карманами. На среднем пальце узкой руки кольцо с каким-то красным камнем. Я пришел к нему в офис — Лаванде адвокат суда Союзной территории Гоа. Он возглавляет ассоциацию ветеранов борьбы за свободу, и едва ли найдется в Панджиме человек средних лет, который бы его не знал.

В далеком 46-м Лаванде, будучи студентом, входил в революционный комитет, состоявший из девяти человек и объявивший своей целью освобождение Гоа от колониальной зависимости. В июне, когда салазаровская охранка арестовала старших товарищей, совсем еще юный Лаванде объявил сатьяграху, кампанию ненасильственного гражданского неповиновения. Панджим поддержал призыв молодого патриота: остановились предприятия, закрылись лавки, замер транспорт. Португальские полицейские мгновенно набили тюрьмы людьми. Угодил в темницу и Лаванде. В течение многих дней полиция искала зачинщиков, но так и не нашла. Никому и в голову не пришло, что организатором всеобщей забастовки был девятнадцатилетний паренек, только начавший бриться. Толстый португальский офицер отпустил его, «по-отечески» посоветовав не заниматься политикой, не отвлекаться от учебы в университете. И Вишванатх действительно вернулся в Индусский университет в Варанаси. Но только для того, чтобы привести в порядок кое-какие дела, раздобыть средства, наладить связь с единомышленниками в Анголе, которые тоже были готовы бороться с португальскими угнетателями.